Вишневая - Линн Берг

было бы забиться подальше от надзора родителей. Ей скоро двадцать, а она еще ни разу не жила одна. Редкое отсутствие матери с отцом и Пашки в счет не шло, разумеется. О том, что такое самостоятельность, а, что важнее, свобода, она могла лишь догадываться, с завистью озираясь на Синицыну и Миронова. Для нее эти двое словно щель в наглухо забитом ящике, сквозь которую можно было взглянуть на настоящую взрослую жизнь, лишенную бесконечной, раздражающей опеки и лишних обязательств.

— Еся!

За утягивающими в болотную топь мыслями, Есеня упустила тот важный миг, когда отец сломался под давлением матери и согласился везти их зоопарк навстречу подземным булыжникам.

— С нами поедешь, раз уж папа согласился поработать водителем? — самодовольно ухмыльнулась мама, взглядом безоговорочного победителя кивая на перекошенное от бессилия лицо Андрея Аркадьевича.

— А что, у меня есть выбор? — кисло поинтересовалась Сеня.

Раздутый под самый потолок энтузиазм Елены Владимировны на миг дал осечку: губы сжались от недовольства, крылья носа опасливо раздулись.

— Можешь тут остаться, кто тебя заставляет, — она на силу выдавила из себя улыбку, добавляя, — хоть от твоей мины на лице отдохнем.

За окном сплошной белой стеной валила мягкая вата снега. В такую погоду только с книгой в руках сидеть и любоваться видами, а не шляться где попало под землей в поисках доисторических камней, которым грош цена. С этими мыслями Есеня утвердительно кивнула и тверже повторила:

— Я бы осталась дома.

— Предатель, — с наигранным возмущением бросил отец.

Завтрак кончился на ноте куда более позитивной, чем начинался. За окном изумрудные ели примеряли белоснежные шубы, вдалеке тянулись ввысь ленты подъемников, утаскивая за собой толпы лыжников и сноубордистов, а на душе что-то с ликованием прорывалось наружу от предвкушения тихого дня в обнимку с подушкой и чашкой душистого травяного чая.

* * *

Конечно же мысли о безграничном, раздирающем душу счастье длились первые часа три, пока по примерным подсчетам длилось путешествие родителей навстречу пещерам. Когда же положенный срок истек, а Есеня внезапно обнаружила, что ей уверенно нечем себя занять, внутри что-то впервые встрепенулось от неясного волнения. Должно быть, родители с Пашкой просто задержались в какой-нибудь кафешке.

Выйти проветриться под густое покрывало снежинок казалось не лучшим решением. Дорожки едва успевали чистить, а людей кругом было так много, что простая прогулка запросто грозилась превратиться в силовую тренировку по пробиванию пути сквозь толпу людей. За невозможностью выйти оставались только телевизор или книга. Ни первое, ни второе потребности в развлечениях надолго не утоляли. Не прошло и четырех часов, как Вишневецкая была готова полезть на стену от навалившейся скуки.

На шестой час базу медленно затянули в тонкий ситец сумерки. Яркие вспышки света осветили забитый под завязку людьми склон. Непогода от катания никого, как видно, не отвлекала.

Когда от родителей за прошедшие полдня не поступило ни одной весточки, Есеня вдруг вспомнила, что телефон здесь абсолютно бесполезен. Спортбаза была напрочь оторвана от цивилизации и плотно забаррикадирована лесами и острыми пиками гор. Чертыхаясь, она начала убеждать себя, что семья самым банальным образом застряла в пробке или что-то вроде того. Разумное объяснение их отсутствию плавало где-то на поверхности, но ухватиться за него Есеня, как ни пыталась, не могла.

Еще через два часа неясное чувство в груди переросло в отчетливую тревогу. Мысли солью разъедал и факт того, что в случае острой нужды до нее никто не дозвонится. Непрекращающийся снег за окном теперь не казался милой причудой погоды. Он больше напоминал издевательский розыгрыш. При таких осадках каша на дороге неминуемо должна приводить к авариям и это, среди прочих подозрений, вынуждали загнанным зверком носиться по комнатам, не зная толком, куда себя деть.

Телефон, в какой угол его ни засунь упорно твердил о том, что связи нет. Вишневецкая в ярких выражениях недовольства себе не отказывала. Позволив панике взять верх, она и сама не успела понять, как мысль о том, что семья могла просто припоздниться, перестала вдруг успокаивать. Остатки здравомыслия велели натягивать на себя в спешке одежду, дерганными движениями закрывать дом на ключ и рысцой бросаться к центральному зданию в поисках ресепшена.

Ледяной дисплей телефона упорно твердил, что связи в этой яме нет и быть не может. Приставучие хлопья снега назойливо лезли в глаза и уши, принуждая отплевываться и что есть сил тереть ресницы рукой, чтобы окончательно не ослепнуть. Сердце внутри заходилось в частых ударах, ноги брели к зданию больше по памяти, чем осознанно, глаза и вовсе ни черта не видели за плотной стеной снега, когда тело ее со всего размаху впечаталось в чью-то широкую грудь.

Сквозь бешеный гул в ушах послышался до боли знакомый голос:

— Вишневецкая?

— Миронов?

Глава 12

У судьбы, однако, отвратительное чувство юмора. Из всех, кто мог бы по счастливой случайности оказаться на той же базе, что и она, подослала человека, видеть которого при сложившихся обстоятельствах Есеня хотела меньше всего. Впрочем, на удивление внутри будто бы не осталось места — все мысли были заняты проклятым телефоном.

— Прости, не видела, — сухо промямлила она, отстраняясь.

— Вот ведь неожиданность.

Миронов стряхнул с капюшона налипшую вату снега, перехватил поудобнее сноуборд в руках и, как назло, перегородил широким разворотом плеч путь к администрации. Его присутствие здесь казалось злой закономерностью, логичным довеском ко всему происходящему. Ведь проблемы в жизни Вишневецкой никогда не приходили поодиночке.

После того злополучного сообщения на новый год, связь между ними окончательно оборвалась. Есеню глубоко затянули ленивые праздничные будни, времени, как и поводов придумывать что-то ему в ответ у нее не находилось. Да и сам Миронов, как видно, посчитал ее молчание более чем веской причиной больше не писать.

Глупо, наверное, но чем чаще мысли возвращались к нему, тем ощутимее пылали щеки и сводило живот. Едва ли эти чувства можно было назвать приятными, скорее уж досаждающими. И от них Есеня всеми силами старалась избавиться.

Сейчас же, видя его перед собой таким раскрасневшимся и пышущим жизнью, она ощутила, как внутренности вновь завязывает узлом, а к горлу подступает волнение и невыносимое чувство стыда. Даже тревога за родителей на мгновение сникла.

— Да уж, — только и проронила она, — кто бы мог подумать.

— Куда спешишь?

Взгляд стремился зафиксироваться на чем угодно, кроме фигуры Миронова. В конце концов зацепиться удалось за разношерстную компанию, сопровождавшую Даню: парень с зелеными дредами и пирсингом в брови, девчонка в ярко-розовом комбинезоне с огромной Hello Kitty, нарисованной на штанине, и двое братьев-близнецов, различимых