Невольница: его проклятие - Лика Семенова

тебя.

Герцог порылся в кармане, достал продолговатую коробочку белого металла и положил передо мной на маленький столик. Многозначительно повел глазами, побуждая открыть.

Я усмехнулся:

— Футляр для драгоценностей?

Старик кивнул:

— Думаю, то, что внутри, крайне драгоценно для тебя.

Я уже все понял. Где-то глубоко внутри, даже не успев облечь это понимание в мысленные слова. Я осторожно открыл крышку и окаменел: на белом шелке лежала огненная прядь. Тенал… Старый говнюк. И его дочь.

Старик, не таясь, наслаждался моей реакцией:

— По вкусу ли мой подарок?

Я ответил не сразу, сидел напряженный до предела, борясь с острым желанием убить старика. Но дело не в старике — в его дочери. Некоторое время дышал, поджав губы, пока от напряжения не заломило спину. Наконец, отставил коробочку на стол:

— Весьма по вкусу.

Пали последние бастионы приличий. Я бы мог, пожалуй, убить его одним ударом. И да, черт возьми, едва сдерживался. Я вцепился в подлокотники кресла, чтобы занять руки, сжал до ломоты в пальцах:

— Вирея…

Старик охотно кивнул:

— Как видишь. Что, не ожидал от чванливого педанта?

Увы, не ожидал, думал, кишка тонка. Подозревал кого угодно, Ларисса тоже, несмотря на все его клятвы, но не Тенала. Глупец. Трижды глупец. Я расставил ноги и подался вперед, опираясь руками на колени:

— Это моя женщина. А то, что вы сделали, называется похищением. Преступлением, которое карается законом Империи.

— Не тебе учить меня законам. Я могу обвинить тебя в укрывательстве преступника.

Прав, старый урод, но, к счастью, не все знает.

— Так что вы хотите?

Он оперся обеими руками на круглый набалдашник трости и тоже подался вперед:

— Ты возвращаешь Вирею ко двору.

— И только? — не думаю, что у старика лишь одно требование. Это слишком просто.

— Почти. Как только дочь подтвердит мне, что ты исправно исполняешь супружеский долг — я верну тебе твою шлюху. Может, даже невредимой.

Я усмехнулся, откинулся на спинку кресла. Напряжение вмиг улетучилось, как спиртовые пары, оставив в сухом остатке лишь злость.

— Не стоит лезть в супружескую постель, ваше сиятельство. Неужели вам не противно? Неужели ей не противно?

— Я отец. И вправе лезть туда, куда сочту нужным, если этого потребуют интересы моей дочери.

— Это уж слишком…

— Я все сказал. Либо так, как требую я, либо… я верну тебе девку. По частям, — он щелкнул сухими пальцами по коробочке, и она поехала по гладкой поверхности столешницы в мою сторону. — Вот в таких маленьких футлярах, как величайшую драгоценность.

Я шумно выдохнул, сжав зубы. Старик переступил все возможные границы. Единственное, что я сейчас могу — тянуть время и попытаться выяснить, где ее держат. К счастью, круг предельно сузился. Но сам по себе этот шантаж — несусветная глупость.

— На что надеется Вирея, если я выполню условия? Что будет после?

Старик повел бровями: кажется, он сам не знал ответа на этот вопрос. Такой поступок слишком глуп для Виреи. Видно, отчаялась. Я вновь посмотрел в лицо Тенала — понял по взгляду: не факт, что они вернут ее, даже если я выполню условия. Или могут возвратить изуродованной — это больше похоже на женскую месть.

— Я могу подумать?

Тенал улыбнулся, блеклые глаза просияли:

— Надеешься на брата? — он кивнул. — Что ж, надейся, твое право. Думай. Даю тебе три дня. Известишь о своем решении. Верни Вирею… и мы поговорим дальше. Кто знает, может я смогу ее в чем-то убедить.

Тенал поднялся, опираясь на трость, выпрямился, оправил серебристую мантию:

— И не тяни слишком долго. Старики — нервные люди. Я могу начать паковать твою красавицу прямо сейчас.

Это переходило всякие границы. Я поднялся, отчаянно желая все вытрясти из стрика, но это было бы непоправимой ошибкой.

— Я дам ответ.

Герцог лишь усмехнулся:

— Не надейся отыскать ее за эти три дня. Только шуму наделаешь. Я умею хорошо прятать.

Глава 33

— Я допускал, что это Тенал. Хоть и поступок для него из ряда вон, — Ларисс небрежно вертел в темных пальцах коробочку с локоном и, кажется, его вся эта ситуация очень даже забавляла.

— Тебя это развлекает?

Он улыбнулся:

— О да. Наблюдать, как такой образчик высокородности пускается во все тяжкие… Если бы этой ситуации не существовало, ее стоило бы выдумать, чтобы насладиться.

Я отхлебнул алисентового вина и сунул в рот сигарету. Казалось, что теперь Ларисс постоянно играл на моих переживаниях. Тонко, едва заметно, что никак не избавляло от отвратительного осадка. Он думает, я этого не вижу, но с того самого раза я стал внимательнее присматриваться к нему. Я видел то, что раньше не замечал: детали, намеки, интонации. Смотрел, будто на черного жука в большую пузатую лупу, как он сам когда-то на Атоле. Но даже в лупу я различал лишь то, что на виду. А сколько еще скрыто под черным лоснящимся хитином… Это неприятно произносить даже в мыслях, но порой мне казалось, что он ненавидит меня. И даже сейчас… скорее злорадствует, чем пытается помочь. Он будто увлеченно расставляет на столе картонные фигурки: одна из них — я, две другие — Вирея и Эмма.

Ларисс вернул коробочку на стол, поближе ко мне:

— Надеюсь, ты не пойдешь у него на поводу.

Я посмотрел снизу вверх:

— А что я должен делать?

Он придвинул стул и сел напротив, подался вперед, будто надеялся, что таким способом его слова вернее достигнут моего понимания:

— Ты должен оставить все, как есть.

— Должен… — я заглянул в его глаза. — Всю жизнь я слышу от тебя, что я что-то должен. Должен! Должен! Должен!

— Но я… — Ларисс, неожиданно, замялся. — Я пытаюсь помочь.

— Он угрожал убить ее. Вернуть по кускам. Если тебе плевать — то мне нет.

— Мне не плевать на тебя.

Или на положение, которое я занимаю… Я не сказал это вслух. Конечно, он станет отрицать. Но, каждое его слово, каждый жест… Как я не видел этого раньше? Я и не хотел видеть: казарма и война — единственное, что меня интересовало.

Ларисс прикрыл глаза, стараясь казаться равнодушным:

— Это твое дело. Но Вирея сядет тебе на шею.

Я кивнул:

— Она попытается это сделать. Как и ее отец. И я позволю. До тех пор, пока не вернут Эмму.

— Конечно… — Ларисс скривился, — только попробуй потом скинь.

Я допил вино до дна и отставил бокал:

— Ты ведь сам понимаешь, что важно расставлять приоритеты. Невозможно одновременно требовать всего. Сейчас самое главное — вернуть ее живой. А остальное — Вирея и ее отец — потом.