В огонь и в воду - Амедей Ашар

Цезарь сам не понимал, отчего он так заботится об этом пришельце: такой чести он до сих пор никому еще не оказывал. Сердясь на самого себя, граф де Шиври захотел узнать на этот счет мнение одного дворянина, жившего при нем и служившего ему поверенным, от которого ничего не скрывают.

Родословная шевалье де Лудеака была очень темна. Он уверял, что его семья родом из Перигора, где у него множество замков и несколько поместий; но все это были одни россказни, а сколько в них правды — никто не знал наверняка. Люди догадливые уверяли, что все его родовое наследство заключается только в бесстыдстве, хитрости и дерзости, словом, его больше боялись, чем уважали.

Лудеак не скрыл от графа де Шиври, что, по его мнению, не следует считать Гуго де Монтестрюка ничтожным противником.

— Но мне говорили, — вскричал Шиври, — что эти Монтестрюки бедняки и у нашего нет ровно ничего за душой!

— Это значит только, что аппетит у него будет посильней! — ответил Лудеак. — Притом же он гасконец, то есть из такой породы, которая не боится ничего, не отступает ни перед чем, рассчитывает только на свою смелость и на случай, чтобы добиться всего.

— Ни состояния, ни семьи, ни протекции, ни даже почти и имени!

— Это и дает ему силу!

— Как? То, что у него ничего нет?

— Да! Женщины причудливы! Сколько встречалось таких, которые рады были разыгрывать роль благодетельных фей в пользу красавчиков, вознаграждая их за всякие несправедливости судьбы… Все, чего нет у этого Монтестрюка, играет ему на руку… А твоя кузина, герцогиня д’Авранш, нрава прихотливого и, если не ошибаюсь, увлекается разными приключениями вроде рыцарских романов, в которых всегда замешаны принцессы… Разве ты не заметил, как она взглянула на него, когда приглашала к себе в замок, и как улыбнулась, услышав, что сказала ему принцесса Мамиани?

— Да, да!

— И это не заставило тебя задуматься? У него есть еще огромное преимущество.

— Преимущество? Какое же?

— А ты не помнишь, как он познакомился с твоей кузиной? Он гонится за взбесившейся лошадью, ловким ударом шпаги останавливает ее, лошадь падает всего в десяти шагах от страшной пропасти, герцогиня спасена им от верной смерти… разве все это ничего не значит? Ведь вот он — герой с первого же шагу!

В то самое время, когда Шиври и Лудеак толковали о Гуго, последнему приходили в голову престранные мысли. С самого утра он забрался в парк и целый час бродил по нему. Не обязан ли он честью объявить Орфизе де Монлюсон, что любит ее безумно? Если он так откровенно поступил, когда речь шла о Брискетте, то разве не так же точно он должен поступить и теперь, перед герцогиней?

В тот же самый день подвернулся случай, сам по себе неважный, но его достаточно было опытному глазу, чтобы заметить искру, от которой должен был вспыхнуть со временем целый пожар.

Общество гуляло по саду; герцогиня д’Авранш играла розой и уронила ее на песок. Гуго живо ее поднял, поднес к губам и возвратил герцогине. Цезарь покраснел.

— Э! Да вы могли бы заметить, что я уже наклонялся поднять эту розу, чтобы отдать ее кузине!

— И вы тоже могли бы заметить, что я поднял ее прежде, чем вы к ней прикоснулись.

— Граф де Монтестрюк!

— Граф де Шиври!

Они уже смотрели друг на друга, как два молодых сокола.

— Господа! — воскликнула принцесса Мамиани, от которой ничто не ускользнуло. — Что это с вами? Орфиза уронила розу; я тоже могу уронить платок или бант. Граф де Монтестрюк был проворен сегодня, завтра будет проворнее граф де Шиври, и каждый в свою очередь получит право на нашу благодарность. Не так ли, Орфиза?

— Разумеется!

— Хорошо! — сказал Цезарь дрожащим голосом и, наклонясь к уху Лудеака, изменившегося в лице, прошептал: — Кажется, дело добром не кончится.

— Гм! Не спешите, — ответил Лудеак. — Я осматривал ногу у Пенелопы: он чуть не отрубил ее с одного удара. Ну и удар!.. — Затем он отвел графа де Шиври в сторону и, покручивая усы, сказал ему: — Или я очень ошибаюсь, или твое дело станет скоро и моим. Заметил ли ты, с какой поспешностью принцесса Мамиани вмешалась в разговор? Она уж что-то очень быстро приходит на помощь этому гасконцу, которого уже где-то встречала прежде… Если, на его беду, она станет смотреть на него слишком снисходительным взглядом, то граф де Шаржполь узнает, что значит иметь дело с Лудеаком.

Между тем Гуго хотел сдержать данное себе слово, а стычка с графом де Шиври только побуждала его исполнить это обещание во что бы то ни стало. К несчастью, весь день проходил в удовольствиях и ему ни разу не удалось встретить Орфизу де Монлюсон с глазу на глаз.

«Ну, — сказал он себе, — наедине или при всех, а до завтрашнего утра она узнает мои мысли». После этого решения он впал в какое-то особенное расположение духа. Под вечер, когда все общество рассыпалось по саду, он ушел в отдаленный угол замка, где посреди окруженного высокими стенами двора возвышалась часовня.

Двери оказались отворены; он вошел. В часовне никого не было. Несколько свечей горело светлыми звездочками, шум его шагов глухо отдавался под сводами. Большие расписные окна на хорах блестели ярким светом и обливали золотом, пурпуром и лазурью толстые столбы и паперть. В лучах виднелись беломраморные коленопреклоненные фигуры на гробницах. Торжественное молчание царило в храме. Гуго сел в темном углу.

Он чувствовал, какое важное дело предстоит ему. Настал ли в самом деле час наложить эту цепь на свое сердце? Одна ли истина руководит им? Вполне ли искренна любовь, в которой он намерен признаться?

Он спрашивал себя так, как будто бы его мать была рядом; он испытывал и совесть свою, и сердце. В совести он нашел твердую, непоколебимую решимость вести дело до конца, а в сердце — сияющий в лучах образ Орфизы де Монлюсон.

Подняв глаза, он увидел в окне в золотом сиянии лучезарную фигуру, напоминавшую каким-то смутным сходством ту, кто наполнял собой все его мысли. В ярких лучах заходящего солнца она простирала к нему руки. Он встал и, не сводя глаз с образа, вскричал в восторженном порыве:

— Да! Я отдаю тебе свою любовь и клянусь посвятить тебе всю жизнь!

Когда он покинул часовню, был уже вечер. Гуго вступил в темную галерею, которая вела в замок. Он шел медленно в темноте, как вдруг заметил двигавшуюся вблизи неясную фигуру, внезапно появившуюся будто сквозь стену. Он услышал шелест шелкового платья и остановился; вдруг он почувствовал горячее дыхание, и кто-то коснулся его губ в жгучем поцелуе. У него захватило дух, он протянул руки, но призрак исчез, и только в конце галереи отворилась дверь из освещенной комнаты и в ней мелькнул силуэт женщины. Дверь тотчас затворилась, и густой мрак снова окружил его.

Гуго бросился вперед, но его руки наткнулись на стену. Долго он ощупывал ее, но не обнаружил двери. Наконец он нашел кнопку и нажал ее. Перед ним открылась большая пустая комната с четырьмя узкими окнами. Преследовать дальше было бесполезно. Кем же был этот мимолетный призрак? Где найти эту женщину и как узнать ее?