Ингвар и Ольха - Юрий Никитин

Он внезапно ухватил Ольху, швырнул ее с помоста. Павказапоздало растопырил руки. Там был визг, а брызги гнилой воды взлетели допомоста. Ингвар соскользнул по столбу, теплая вода с готовностью поднялась догруди. Под ногами что-то шевельнулось, попыталось вывернуться. Ингвар сгадливым чувством поспешил выйти из-под навеса. Гадят и мочатся прямо спомоста, а вода в болотах совсем не проточная.

Он догнал Ольху уже на берегу. Ее выводили из болота, держаза руки, Павка и Боян. Павка с восхищением покрутил головой:

– Здорово ты ее…

А Боян вовсе раскрыл рот.

– Но как ты учуял?

Ольха тоже косилась круглым глазом, как рассерженная птица.Ингвар хмурился, как-то унизительно признаться, что все его чувства былиобострены до предела не из-за опасности, а из страха не найти эту женщину. Ипотому ему сперва почудилось, что среди плотной вони из гниющих рыбьихвнутренностей и нечистот снизу донесся едва слышный аромат лесных цветов, апотом уверился, что она где-то рядом, тайно слушает, а то и видит его, еепреследователя.

Да, тогда его взгляд упал на плетеную стену. Она моглазатаиться там, прильнуть к щелочке! Оставалось только притвориться, что пьян ипутает правую и левую руку.

– Ты в самом деле осталась бы в этом болоте? –спросил он со злой насмешкой.

– Зачем? – отпарировала она. – Я знаю обратнодорогу.

– Так бы тебя и отпустили! Если великого князя нестрашатся, то что им далекие древляне?

Она промолчала, не желая соглашаться с лютым врагом. Иначенедалеко и до признания, что она, поняв, что ей грозит, не так уж и стараласьзатаиться. И не одно любопытство заставило ее прильнуть к щелочке,рассматривать его, такого надменного, сурового, непривычно высокого средимелкорослой дрягвы. Ей даже показалось, что на нем все еще следы волн северногоморя, хотя, по некоторым слухам, он родился уже здесь, вдали от родных мест.

Выйдя на берег, он вернулся к завалу, где двое ждали сконями, посадил ее на Ракшана впереди себя. Слишком измученная, чтобысопротивляться, Ольха лишь закусила губу. Ничего, дикая жизнь в лесу научила изатаиваться. Она сумеет ударить, сумеет стереть победную ухмылку с ненавистнойрожи!

– Вперед! – велел Ингвар звучным голосом. –Нас заждались в Киеве!

Кони сразу перешли в галоп. Павка по своей привычке понессявпереди, остальные дружинники скакали в хвосте, прикрывая воеводу с пленницей.Ингвар ощутил, как худенькое тело в его руках начало вздрагивать. В схваткекоса расплелась, волосы закрывали ее лицо, теперь он понимал, что Ольхапозволила ей расплестись намеренно. За таким занавесом беззвучно плачет,сотрясаясь от рыданий.

«Ящер меня возьми, – подумал он бессильно. – Самаже виновата, змея подколодная». Не сопротивлялась бы, люди не погибли бы ни сее стороны, ни с его. И осталась бы… Да, забрали бы заложниками только еемладших братьев. Так, на всякий случай. А она правила бы почти как и раньше,всего лишь признав Олега верховным князем примученных к дани племен, князем надкнязьями.

Руки его начали сближаться. Он с великим трудом заставилсебя скакать, как будто не слышит ее молчаливого плача. Кожа горела как в огне,так хотелось прижать ее к груди, погладить по голове, успокоить.

Скорее бы Киев, взмолился он. Никогда не жаждал такочутиться в городе. Сдать ее князю Олегу, пусть сам расхлебывает. А онанаконец-то убедится, что Киев – не такое уж и кровавое место. И что там вовсене враги.

Он вспомнил ее лицо, ее глаза. Да, ей долго не придетсяждать, когда кто-то возьмет ее в жены. Отбоя не будет! Возьмут и будутсчастливы. Даже не ради ее земель, а ради ее самой. И каждый вечер она будеткому-то снимать сапоги, стелить постель…

Он скривился и сам не понял, почему одна только мысль, чтоона станет чьей-то женой, подняла волосы на затылке, а по коже пробежалимерзкие пупырышки, будто после ядовитой многоножки. Да, она приживется в Киеве,потому что назад дороги не будет. Он сам отрезал ей все дороги.

– Плачь, – сказал он сочувствующе, – плачьсейчас. Мне мама говорила, что лучше выплакаться сразу.

Ее голос был едва слышен:

– Кто сказал, что я плачу?

– Мне показалось.

– Пусть не кажется… Женщины нашего племени не плачут вруках врага. Княгиня не будет плакать тем более.

Он чувствовал, как она глубоко вздохнула, стараясь выровнятьдыхание и прекратить тихий безнадежный плач. Она враг, беспощадный враг, но ончувствовал уважение к ее стойкости. Если бы родилась мужчиной, она бы водиладружины в походы. Возможно, сама бы огнем и мечом соединяла племена в однокрепкое государство.

– Скоро Киев, – сказал он. – Ты увидишьдругую жизнь.

Ее голос стал тверже, он почувствовал в нем мощь, словно онавложила в него всю жизнь:

– Сварог, взгляни на землю!.. Перун, мой бог, я ли неприносила тебе кровавые жертвы? Меня хотят отдать под власть коварногопришельца из-за моря, ненавистного князя русов Олега! Помоги, а я клянусь, чтоне успокоюсь, пока не убью и не брошу собакам его кровавого пса – ИнгвараСеверного.

Его потрясла не сама клятва, а та страстность, с какой онаее произнесла. С холодком по спине понял, что древлянская княгиня в самом делене успокоится, пока не выполнит клятву. Неважно, дала ее богам, родителям илисебе.

Он ехал молча, покачиваясь в седле в такт шагов Ракшана. Чувствовалсебя так, будто его окунули в прорубь и там оставили. С ним едет его смерть, аон бережно держит ее в руках.

Дорога иногда выныривала на опушку, и тогда слева тянулисьраспаханные поля, виднелись избушки. Потом кони снова мчались, почти задевая бокамидеревья. Ингвар видел следы рубки деревьев, хворост весь выбран, здесь в лесходят как в свой задний двор.

Он насторожился, ладонь опустил на рукоять меча, что торчаласлева у седла, но коня не придерживал. Впереди между деревьями молодойздоровенный парень в рубахе до коленей тащил двухколесную тележку. В нейсидели, держась за борта, седой как лунь старик и такая же старая женщина.Ольхе было достаточно беглого взгляда, чтобы понять все.

Ингвар загородил дорогу, раздраженно смотрел на парня, потомна стариков. Такое лицо у него становилось, когда чего-то не понимал. Старикибыли очень похожи, так бывает даже не у брата с сестрой, у них с годамисходство теряется, а у мужа и жены, проживших вместе многие годы, вырастившихдетей и поднявших внуков.

Старики прервали неспешный разговор, смотрели на воеводурусов без страха и любопытства. Лица у них были в мелких морщинках, как печеныеяблоки, глаза выцвели от старости.

Ингвар бросил озадаченно:

– Эй, ответствуй! Куда везешь таких немощных? Они негодны на сборе ягод, там и малец уморится. Им и сучья собирать трудно. Альбортничать? Но их пчелы забьют.