Ингвар и Ольха - Юрий Никитин

Парень смотрел исподлобья:

– Воевода, мы дань платим исправно. Чего тебе еще?

– Да я просто любопытствую.

– Мы дань платим, – повторил парень упрямо. –А в наши обычаи тебе лезть незачем. Там не будет прибыли.

В его словах прозвучала затаенная угроза. Ингвар чуть подалконя вперед, тот напер на парня грудью. Да, с чужими богами лучше не спорить.Прибыли не будет, а беду накликать легко.

– Я просто любопытствую, – повторил онсухо. – Ты можешь везти их дальше. Но почему, если я все верно понял, недождался зимы? Сейчас корму хватит на всех.

– Они так захотели, – объяснил парень. –Летом в эту пору повстречались, в эту пору и хотят уйти. Вместе, как и жили.

Он наклонился, подхватил оглобли. Ингвар молча смотрел, какуперся в землю ногами, двуколка потащилась дальше, скрылась за деревьями.Старики молча смотрели только друг на друга.

Ингвар зло хлестнул коня. Тот взыграл, несправедливообиженный. Кожа на скулах Ингвара натянулась, желваки заиграли. Процедил уОльхи над ухом с ненавистью:

– Проклятая земля! Проклятый народ!

Ольха проводила долгим взглядом стариков. Те и сейчассмотрели друг на друга любяще, неотрывно. Не знают, встретятся ли еще в другойжизни, где окажутся: в вирии или в подземном мире Ящера, удастся ли снова бытьвместе, и потому вбирают взглядами друг друга всецело.

Дурак этот воевода русов, подумала она неприязненно. Взимнюю бескормицу, когда из сусеков выметают последние крохи, почти в каждойвеси стариков сажают на санки, везут в лес и оставляют там на растерзание дикимзверям. Это правильный обычай, чтобы выжили молодые. Иначе хлеба может нехватить детям, а без них погибнет род, погибнет и племя. Старики саминапоминают взрослым детям, чтобы те отвезли их в лес. А те еще оттягиваютразлуку, пока совсем не становится голодно, хоть щепки грызи!

Кони шли ровным неспешным галопом. Ингвар молчал, всадникискакали молча. Измученная, она чувствовала, как ее тело расслабляется, теряетвласть. Несколько раз заставляла себя держаться, не спать, нельзя выказыватьслабость перед врагом, лютым врагом, самым худшим из них – кровавым псомИнгваром…

Ингвар чувствовал, как ее твердое как камень тело становитсямягче. Она расслабилась, уже засыпая, вздохнула горестно и поерзала в егоруках, устраиваясь поудобнее.

Ветерок трепал ее золотые волосы, они щекотали ему лицо.Знакомый запах душистого сена и терновника наполнял ему ноздри. Во сне злоевыражение ушло с ее нахмуренного лица. Брови удивленно поднялись, пухлые губычуть раздвинулись, обнажая ровные белые зубы. Ресницы были длинные, пушистые,загнутые, скулы гордо приподняты. Однако чистое невинное лицо было настолькобеззащитным, что у него остановилось сердце.

Проклятая жизнь, подумал свирепо. Проклятое время,замешенное на крови, убийствах и предательстве. Он родился с мечом в руке, вседле провел больше времени, чем в постели, а небо над головой видел чаще, чемпотолок. Он сражался и убивал, но где-то же должны быть островки, где чисто имирно, где цветут троянды и поют соловьи? Именно в таких местах должны жить воттакие нежные, но они тоже знают только смерть и убийства!

Поклялась Перуном, мелькнуло злое. Ладно, он знает, что емуна роду написана смерть на поле боя. Что ж, примет от ее руки. Двум смертям небывать, а одной не миновать, как бы ни исхитрялся.

Но печалью наполнила сердце не сама мысль о кровавой смерти,а то, что может прийти от ее руки. От руки той, кого везет в жены для одного изименитых бояр великого князя.

Он начал придерживать коня. Солнце уже закатилось, а в лесусумерки падают на голову, как удар топора. Он посматривал по сторонам: узретьбы полянку под раскидистым дубом на случай дождя, а впереди на дороге его ужеподжидал Павка.

– Ну что, – буркнул Ингвар, – опятьподумываешь, как отпустить ее?

– Воевода, – обиделся Павка, – неча старымглаза колоть! Кто ж знал, что эта змея окажется такой хитрой? Она ж такаяхитрющая, такая коварная, что прямо… прямо тебе пара.

– Ладно, что хотел?

– Воевода, у нас не твои волчьи глазищи! Ворошилоотстал, его конь хромает. Да и мы голову сломим в потемках.

Ингвар сам видел, что не успевают достичь Киева до темноты.Если бы эта змея не пыталась улизнуть, уже были бы в тепле, обнимался бы сдрузьями, ему совали бы кубки с вином, а веселые девки вешались бы на шею.

– Разжечь костер на ближайшей полянке, – велелон. – Ночь коротка, переждем. На рассвете будем в городе.

Павка исчез впереди, а когда Ингвар с пленницей выехали наполяну, трое дружинников, стоя на четвереньках, словно кланялись огню, усерднораздували искры. Павка сам притащил, отдуваясь, огромную сухую лесину.

– На всю ночь хватит, – объявил гордо. – А тособирают щепочки… Что за молодежь пошла?

Ингвар спрыгнул с коня, снял Ольху. Ее передернуло, отненавистных рук кровавого пса по ее телу прокатился нехороший жар, поднялся кголове, где густая кровь прилила к щекам, а когда достиг ног, те ослабели.

Ингвар пытался ее поддержать, но она брезгливо отстранилась,едва не упала. Дружинники спешились, за кустами расседлывали коней, спутывалиноги и отпускали пастись. Кто-то уже снял мешок со снедью, развязывал передкостром.

Павка наконец разжег огонь, а Ингвар сам освежевал забитогопо дороге кабанчика, насадил на вертел. Тем временем Боян выстругал и забил вземлю колья с рогатинками. Ингвар положил на них вертел. Поворачивать вертелвыпало Окуню, другие уже расселись вокруг огня и, роняя слюни, смотрели, каксквозь толстую кожу начинают выступать капли жира. Те разбухали, распространяясводящий с ума аромат, срывались на горящие угли, откуда навстречу выстреливалисизые дымки.

Наконец полянку начал заполнять ароматный запах жареногомяса. Боян застонал, шумно сглотнул слюну. Окунь ухмыльнулся, покачал головой.Запах становился мощнее, победнее.

– Пора! – не выдержал Боян.

– Не прожарился, – сказал Окунь непреклонно.

– Уже подгорает!

– Только снаружи. А внутри еще сырой.

– Настоящие мужчины едят с кровью. А слюнтяи срасшатанными зубами могут есть траву!

Сумерки сгущались быстро, а пламя костра казалось все ярче.Далеко на дороге раздался предостерегающий крик. Зазвенело железо, голоса былигрубые, раздраженные. Ингвар насторожился, а его люди взялись за рукояти мечей.

Наконец из-за поворота вынырнул Павка на своем неказистом,но быстром коне. Бок о бок с ним ехал Влад. Ольхе показалось, что вид уподвойского пристыженный. Еще издали он поднял ладонь в приветствии:

– Ингвар! У меня с собой сотня витязей.