Роль любимой женщины - Евгения Михайлова

— Есть и такой вариант, — заключил Земцов.

— Есть и следующий вариант, — заметил Кольцов. — Он приехал сразу к Кивилиди, который взял его без колебаний начальником охраны. Человека с таким прошлым. Напрашивается, конечно, мысль, что он приехал к заказчику под крыло.

— Напрашивается, — согласился Масленников. — Только как-то чересчур навязчиво напрашивается. Для нас слишком удобно.

Алексей даже не предполагал, что такой уровень медицины возможен. Результат первой операции на лице Тани был заметен уже на третий день. Никаких повязок, заклеек. Девочка почти не испытывала дискомфорта. А через неделю им с Марией разрешили взять ребенка на прогулку. Алексей составил программу, для ужина выбрал маленький и дорогой ресторанчик с террасой, выходящей на океан. Девочка была в красном платье, купленном Аленой. Ее длинные волосики сестры клиники вымыли и красиво уложили легкой волной. Она поправилась, руки и ноги уже не были такими спичками. Не только Марии, но и Алексею она казалось очень хорошенькой.

Таня ела мороженое и фрукты. Алексей с Марией выпили вина. Он рассказывал смешные истории, какие так любили его дети. Таня сначала слушала серьезно, а потом вдруг рассмеялась. Беззаботно и легко. Как счастливый ребенок, который не знает о существовании зла и боли. И этот смех вдруг так согрел Алексея. Смыл его неприкаянность, сомнения, смягчил тоску по Алене. Он был в том месте, где нужен, делал то, что может. Что еще нужно доброму человеку для того, чтобы душа отдохнула, перестала ныть и томиться? А эта нежная истерзанная девочка и ее суровая мама, которая тоже начала оттаивать, — они становятся для него по-настоящему родными. По такой простой причине: у них, кроме него, нет никого на свете.

Развеселившаяся Таня вдруг посмотрела на соседний столик, неподалеку от них. На террасе было их всего два. Смешинки в Таниных глазах стали ярче, рот приоткрылся от веселого удивления. Алексей проследил за ее взглядом.

Да, компания за тем столиком была презабавная. Солидный дядечка, который сидел на большом расстоянии от стола и тянул руки к своим тарелкам и бокалам над большим животом. А по обе стороны от него — тщедушные существа явно женского пола, судя по лифчикам на аномально больших силиконовых вставках, которые с трудом держались на выступающих ребрах. Это были очень юные девушки, лет по восемнадцать. Алексей, как и Таня, в изумлении смотрел на два неподвижных, одинаковых лица. Нет, девушки не были близнецами. Один пластический хирург, наверное. Глаза, искусственно расширенные, смотрели прямо и без выражения, скулы торчали, как отточенные, но особенно выделялись на лицах рты. Огромные, как будто резиновые губы, похожие на вареники из кулинарных книг. Девушки озабоченно пытались ими управлять: приоткрывать с усилием, чтобы демонстрировать крупные зубные импланты, вливать осторожными глотками воду, вкладывать какие-то крошечные кусочки. Кусочки часто выпадали, потому что владелицы не чувствовали ничего. А за спинами колоритной компании стояли мрачные мужчины в шортах — бритые наголо, но с черными бородами. Одна девушка встала и картинно прошествовала к подоконнику террасы, чтобы полюбоваться видом. Она была в крошечном парео, которое комично торчало на ягодицах, таких же искусственных, как груди. Они жили какой-то своей жизнью мультяшных персонажей — эти ягодицы. Таня звонко рассмеялась, и в детской непосредственной манере объяснила, что ее рассмешила во внешности тети. За соседним столиком услышали.

И в тон детскому смеху раздался звон разбитой посуды. Вторая девица вскочила со своего места, бросила один бокал на пол, затем второй, хрустальный графин с соком. Из ее раздутого рта полились визгливые и грязные слова на русском языке. Алексей с ужасом услышал: «Мразь! Уродка! Кто пустил эту шваль?» Таня заплакала. Бородатые охранники сдали шаг по направлению к столику Алексея. Толстый папик подозвал менеджера, показал на Таню. Мария встала и потянула дочку к выходу. Девочка дрожала. Алексей решительно усадил спутниц на место.

— Успокойтесь, это недоразумение. Я сейчас все улажу. Мы уйдем отсюда только тогда, когда Таня сама захочет. Когда она опять улыбнется. Подождите.

Когда Мария и Таня опять сидели, Алексей подошел к соседнему столику. Одарил своей коронной обаятельной улыбкой и папика, и менеджера, что-то успокоительное произнес девицам, которые уже стояли и шипели вместе.

— Мне кажется, мы где-то встречались, — сказал он мужчине. — Я Алексей Кривицкий.

— Извините, не сразу узнал, Алексей Валентинович, — поднялся поводырь силиконовых девушек. — Армен Бугров, «Сибалюминий». У нас были с вами контакты.

— Да, конечно. Наверняка. Отдыхаете? Это ваши родственницы, знакомые? Симпатичные девушки. Возникла небольшая проблема. Моя племянница здесь лечится. Ей нельзя волноваться. Девушкам придется извиниться. Или вам всем покинуть этот ресторан. Это серьезно. Мы в Америке. Дискриминация, знаете ли. Не хотелось бы привлекать полицию. Но и оставить так не могу.

Девушки зашлись в истерике. Нечленораздельный лепет эскорта, который решил, что он стоит тех денег, которые ему платят. Бугров стал красным и покрылся крупными каплями пота. Это не то, что ему нужно. Скандал, огласка, информация, которая получит распространение.

— Мы уйдем, — поднялся он. — Давайте, девки, на выход. Потом поговорим.

Он отвел Алексея немного в сторону и проговорил:

— Они не будут извиняться. Это не обычные шлюхи. Дочери моих партнеров. Я могу как-то компенсировать?

— Достаточно, если вы просто уйдете.

Алексей повернулся, сделал шаг по направлению к своему столику и вдруг вернулся и спросил неожиданно для самого себя. Причем не шепотом, а довольно громко:

— Не могу сдержать любопытство, Армен. А как вы с ними общаетесь? Близко, я имею в виду. Ничего не мешает? Давно в таких случаях пытаюсь ответить себе на этот вопрос. Просто резиновые женщины из секс-шопа, кажется, удобнее, нет?

Повисла гробовая тишина. В которой вдруг раздался смех. Это рассмеялась Мария. Впервые за все время, что Алексей ее знает.

— Извините, сорвалось, — почтительно протянул руку Бугрову Алексей. — Сказался стресс. Испугался за племянницу. Всех вам благ.

Бугров растерянно ответил рукопожатием и пробормотал: «Это не то, что вы думаете». А в спину Алексею блеснул, как клинок, черный взгляд одного из охранников девиц.

Таня улыбалась, когда они возвращались в клинику. Прощаясь, потянулась к Алексею, и когда он склонился к ней, поцеловала в щеку.

Он не спал в ту ночь. Разговаривал мысленно с Аленой. К утру написал ей электронное письмо.

«Один мой товарищ сказал, когда ты вышла замуж за отца: «В шоколад попала актрисуля». И я пошел посмотреть на вашу жизнь поближе. И понял, что в шоколад, в раскаленное блаженство попал именно отец. Что так не везло еще ни одному мужчине на земле. Разве мог я тогда предположить, что окажусь еще большим счастливчиком, чем папа. Только сейчас, в этой первой разлуке, так далеко от тебя, я пытаюсь оценить, взвесить масштаб своего везения… Но у этого нет предела. Это счастье, которое не может изменить ни мое страдание, ни тоска, ни бесконечная потерянность, когда ты скрываешься на время из виду. Вот и все, о чем я думаю сейчас. А дела у нас хорошие. Первая операция успешная. Девочка поправляется, становится красивой. Передает тебе привет. Была сегодня в красном платье, которое ты для нее выбрала».