Имидж старой девы - Елена Арсеньева

Кстати, компьютер уже не работает. Погоняв по экрану полосыи красные вспышки, он выключился еще в шесть утра – ровно за минуту до того,как в кабинете зажглись лампы и вошла уборщица.

Ох и уборка… помахала метелочкой по экранам, пошуровалашваброй по полу, вынесла мусорные корзинки – и все.

Уборщицей в этих кабинетах служит негритянка, между прочим.Французы на черную работу не идут. А зря, потому что эти «малые народы», скоторыми тут носятся не знаю как, ужасно ленивы. Ну разве это уборка?! Чих-пых– и нет ее, вихрем пронеслась по двум соседним комнатам и исчезла из поля моегозрения. Не исключено, уже машет направо-налево на другом этаже.

О, а вот пришел и хозяин компьютера. Нет, в самом деле,сущий трудоголик. Рабочий день с восьми, а ему неймется! Или что-то не доделалвчера, решил сегодня потрудиться пораньше?

Он стоит боком, и мне отлично видно, что у него на затылкеизрядная плешь. А еще мне видно, что он делает. Включил компьютер, вынул изпроцессора дискету – и снова выключил. Положил дискету в карман, посмотрел начасы – и резво выскочил из кабинета. Наверное, что-нибудь забыл.

Бывает с людьми всякое. Вот Лизонька сегодня явно забылапоспать!

Или… не забыла? Точно, угомонилась. Надо скореевоспользоваться моментом и вырубиться.

Так… положить, запеленать, укрыть, раздеться, упасть,замотаться в одеяло, как в кокон, быстро повздыхать о Кирилле… И уснуть!..

Я же говорю – жизнь поразительно однообразна.

Хоботов выключил рацию и несколько мгновений сидел, тупоглядя перед собой.

– Чего? – на ходу подтолкнул его локтем водитель. – Колька,чего, а?

Хоботов вяло отмахнулся.

Первой мыслью его было, что у Малютина крыша поехала. Он ужесовсем изготовился с насмешкой спросить, давно ли она в пути, как вдруг егословно за горло что-то схватило. И вовремя! Потому что в голове мелькнуладогадка… такая, от которой он враз застыл, как лед, взмок, как вареный рак,осип, охрип, всякое соображение потерял. Еле хватило сил отовраться от Малютинаи взять минутный тайм-аут. Но время идет, тикает, а он все сидит, как идиот, нев силах поверить, что мог так лажануться.

Повернул голову, поглядел сквозь зарешеченное окошечко,отделяющее кабину от фургона.

Этого типа не видно. Валяется, наверное, на полу.

Да, ребята… Вот это и называется – ошибочка вышла!

Нет, быть того не может! Точно, Малютин с печки упал.Железно! Но… все-таки надо проверить это дело. Для успокоения души.

Он набрал номер аэропортовской СБ, что-то набрехал пролопнувшее колесо. Вован вытаращивал глаза, Малютин в любую минуту мог задатьрезонный вопрос, почему, если меняют колесо, работает мотор. Но на такие мелочиХоботов уже не обращал внимания.

Кое-как скомкал разговор с Малютиным, отключился.

– Тормози, Вован, – пробормотал нервно. – Приехали. Да стой,кому говорено!

Володька непонимающе поглядел на друга, шурина и начальника,но спорить не стал – притулился к обочине. Машина еще шуршала колесами, а Хоботовуже выскочил из кабины и побежал открывать фургончик, забыв, что ключ уводителя. Пока тот вылез из кабины, пока подошел – Хоботов изматерился весь.

Наконец дверца распахнулась. Парень лежал ничком.

– Эй ты! – окликнул его Хоботов как мог сурово, изо всех силдавя предательскую дрожь в голосе.

Тот не шелохнулся, даже не застонал.

Елы-палы…

– Закрой за мной дверь, – велел Хоботов, заскакивая внутрь.

Володька опасливо покосился на него:

– Слышь, Колька. Может, хватит с него? А?

– Закрой! – бешено набычился Хоботов, и Володька спорить нестал: прикрыл фургончик, а сам стал деловито пинать колесо, изображая трудовойэнтузиазм. При этом он прислушивался к тому, что происходило в фургончике, имучился: неужели Колька решил добавить этому бедолаге, которого он выволок изаэропортовского отделения в состоянии полнейшего нестояния?

Колька – он такой. Попадет вожжа под хвост – его никакаясила не остановит. Это Володька еще с детства усвоил. В драке Колька бешеный,потому что страха не знает. Сам боли не чувствует и думает, что другие такие жежелезобетонные. А злой же он! Особенно когда выпьет. Удивительно: Валюха,Колькина жена и Володькина сестра, говорит, что муж ее никогда и пальцем нетронул. Зато скольким же мужикам он наставил фонарей, расквасил носов и отбилпочек!

Зимой угодил из-за этого в неприятную историю: так отметелилпри задержании одного хачика, что тот едва концы не отдал. Пришлосьвыкручиваться со всей лихостью: сунули мудаку в пачку «Пэл-Мэла» две сигареткис «травкой». Ну, тут ему стало не до того чтобы жаловаться на превышениеслужебного положения! Однако начальник их отделения не дурак, все понял. Другоедело, что он мужик нормальный, за своих горой стоит. Позвал Кольку в кабинет,при закрытых дверях там рыло ему начистил – словесно, понятно! И прикрыл дело –до первой жалобы. Как бы срок присудил условно.

Николай держался долго, больше полугода, но Вован-то его всюжизнь знал, видел, как из приятеля злоба прет. В любую минуту мог произойтисрыв. И вот, пожалуйста! Чем уж ему так не угодил этот хмырь, которого онизабрали в аэропорту? Конечно, сволочь – пробы ставить негде. Наших девокотправлял арабам минет делать. А оттуда – все, обратной дороги нет. Документы удевок отбирают, денег ни хрена не дают. Это все равно как камень в воду бросить– канет без следа!

Самое смешное, что взяли его вчера вечером вовсе не за это,а как подозреваемого в убийстве одного цыганского авторитета. В Саратове еще впозапрошлом году чеченцы и цыгане спорили промеж собой, кто из них круче, – ну,этот Карлыгоков и наследил там. А цыгане после смерти своего барона прямо-такиозверели и начали вдруг сотрудничать со следствием. Выследил Карлыгокова вНижнем тоже какой-то чавэла, он и настучал на него. Карлыгокова взяли вгостинице. Еще были насчет него сомнения: может, цыган ошибся, может, тутпросто внешнее сходство налицо… Да и вину его еще надо было доказать. Можетбыть, он вообще только свидетелем проходил бы по делу!