Империя травы. Том 1 - Тэд Уильямс

Герцогиня рассердилась и не скрывала своего гнева.

– Эта история из тех, которые могут привести к действиям, Миндия. Тебе бы следовало и самой это понимать.

– Прошу прощения, ваша светлость. Я лишь хотела, чтобы вы знали…

– И теперь я знаю. Я поговорю с мужем. Но я не хочу, чтобы эту историю узнал кто-нибудь еще. Обещай мне, что не станешь больше никому ее рассказывать.

Леди Миндия выглядела встревоженной.

– Конечно, герцогиня, – сказала она.

Джеса подумала, что ее обещание выглядит не слишком убедительно, и сильнее прижала Серасину к груди. Конечно, герцогиня была права, хотя – какими бы плохими ни были Ингадарины, им не выгодно устраивать волнения во время собственного праздника.

Когда Миндия ушла, Кантия протянула руки к дочери. Пока она держала ее на руках, одна из нянь привела сына герцогини, юного Бласиса, также одетого по случаю праздников в свой лучший костюм, однако мальчику он явно не нравился, словно он был не из шелка и бархата, а вызывающей зуд травы. Бласис, красивый мальчик с ясными темными глазами и высоким лбом, как и большинство детей его возраста, не интересовался встречами с важными людьми.

– А вот и другой мой милый ребенок, – сказала герцогиня, увидев сына. – Какой прекрасный молодой мужчина!

– Благодарю вас, ваша светлость, – сказала няня. – Однако он отчаянно сопротивлялся, когда его одевали, прошу прощения за то, что рассказала вам об этом.

Бласис нахмурился.

– Я хотел пострелять из лука, – заявил он.

– И ты постреляешь, мой отважный маленький сын, но сначала ты должен поприветствовать королеву. Она замечательная женщина и добрый друг Наббана. Ты знаешь, что она наполовину наббанайка?

Бласис посмотрел на свои новенькие туфли.

– Ну ладно. Уведи его и постарайся, чтобы он оставался чистым, во всяком случае, до того момента, пока его не увидит королева.

Когда увели ее сына, который изо всех сил старался поскорее испортить новенькие туфли, герцогиня посмотрела на Серасину.

– А вот наш маленький ангел, – сказала она, прижимаясь лицом к розовой коже ребенка. – От нее так чудесно пахнет! Я не знаю другого аромата, который с ним бы сравнился.

Джеса, которая была лучше знакома с менее приятными запахами маленькой девочки, только улыбнулась и покачала головой.

– Я тоже, ваша светлость.

Кантия бросила на нее внимательный взгляд.

– Тебя также что-то тревожит, Джеса? Только не говори мне нет – я слишком хорошо тебя знаю. – Она несколько раз быстро поцеловала ушко ребенка. – Выкладывай.

– Меня обеспокоило то, что сказала леди Миндия.

– Вот ты о чем? – Герцогиня вздохнула. – Ты слышала, что я ей сказала? Нет ни малейших причин для опасений. Да, кое-кто из «Буревестников» Далло может устроить беспорядки на улицах. Они воспользуются праздником, чтобы затевать драки, или даже устроят небольшие волнения в бедных кварталах. Выпивка заставляет крестьян шуметь и считать себя значимыми. Но, поверь мне, ничего страшного произойти просто не может.

Джеса постаралась скрыть отвращение, когда услышала слово «крестьяне». Разве она сама не была крестьянкой, пусть и немного иной, ребенком дикого вранна, а значит, в глазах большинства придворных не более чем обученным животным? Но она знала, что у Кантии доброе сердце, и герцогине никогда не понять, как некоторые слова способны ранить Джесу.

– Тогда почему дядя леди Миндии так встревожен? Почему его люди должны держать наготове оружие?

В голосе Кантии появился гнев.

– Из-за того, что у ее дяди, барона Сессиана, имеются собственные амбиции. Он бы с радостью превратил какую-нибудь обычную ссору в нападение, которое только он сможет остановить. Он хочет стать незаменимым человеком для моего мужа. Я думаю, что он спит и видит себя на месте Энваллиса, главного советника герцога.

– Но ведь Энваллис дядя герцога!

– Совершенно верно. Поэтому Сессиан ищет возможность показать собственную важность, готовится сражаться с фантомами, рожденными его амбициями, – так маленький Бласис стреляет из лука и говорит: «Я победил дракона!» – Кантия рассмеялась. – Ты так мало знаешь этих людей, Джеса. Они полны ветра и огня, но только в те моменты, когда ничем не рискуют.

Джеса почувствовала себя немного спокойнее.

– Вы уверены, миледи?

– Запомни то, что я тебе скажу: свадьба, пусть и довольно глупое событие, пройдет гладко. Ингадарины так счастливы, что могут связать себя с Друсисом, что будут игнорировать Санцеллан Маистревис, даже если начнется пожар и загорится земля, чтобы не останавливать церемонию.

Новость о смерти принцессы Иделы прокатилась по дворцу герцога Салюсера, опередив Мириамель. Когда она шла вдоль, как ей казалось, бесконечных рядов дворян, вышедших ее встретить во дворе, на ступеньках и в огромном открытом холле Санцеллана она услышала не меньше соболезнований, чем приветствий.

Почти весь предыдущий день Мириамель провела подавленная скорбью по своим внукам и гневом на себя за то, что подумала (и сказала, во всяком случае, Саймону) так много жестоких слов об умершей женщине. И еще ее тревожила мысль, что мужу придется в одиночку нести бремя смерти Иделы. Мири знала, что он болезненно воспринимает такие события, и ему не под силу снимать и надевать маску короля так же легко, как это делала она, ведь Мириамель выросла при королевском дворе.

«О, мой дорогой Саймон, как много я бы отдала, чтобы быть сейчас с тобой».

И вновь Мири ощутила стыд за то, что вынудила его остаться дома, а сама отплыла в Наббан. Да, здесь предстояло сделать важные вещи, но складывалось впечатление, что Бог напоминает ей, что нет обязательств более святых, чем семья и брак.

И когда перед ней никого не было, Мириамель незаметно сотворила Знак Дерева и вознесла безмолвную молитву Матери Бога.

«Элизия, стоящая над всеми смертными, Королева Неба и Моря, вступись за взывающую к тебе, и пусть твоя милость снизойдет на эту грешницу».

Большой колокол в Санцеллан Эйдонитисе, находившийся рядом, во дворце ликтора, пробил дважды, отмечая прошедший час, прежде чем Мириамель прошла мимо всех, кто делал ей добрые пожелания, искал ее внимания и просто удовлетворял собственное любопытство, и она вместе с ближайшими сторонниками смогла удалиться во внутренние помещения Санцеллан Маистревиса, чтобы немного отдохнуть. Она была рада снова увидеть герцогиню Кантию, которая сердечно расцеловала ее в обе щеки. Герцог Салюсер, пусть и более сдержанный в своем приветствии, произнес все правильные слова с восхитительной искренностью, и благодарная Мири отдала дань их сыну и дочери. Красивый и надменный брат герцога Друсис поцеловал ей руку и приветствовал, хотя она и почувствовала напряженность в его улыбке – очевидно, ее появление не слишком его обрадовало.