Соль и пламя. Вестница - Татьяна Зингер

– И как ты оказался в гарнизоне?

– Неисповедимы пути богов наших, – хмыкнул молчун, всем видом показывая нежелание продолжать задушевную беседу. – Все, мы можем идти?

Тая пошарила по карманам убитых, но, не обнаружив там ничего стоящего, кроме нескольких орехов и мусора, огорченно вздохнула.

– Я готова, – сказала она.

Молчун кивнул.

По линии берега они двинулись на восток и вскоре обнаружили завесу. Соль покрывала траву и мох как снежное полотно. Завеса будто выплевывала ее, потому все вокруг было усыпано белым. Иттан потер солинку между пальцев, понюхал – пахло гарью и ржавчиной.

Завеса сверкала, сияла, манила в себя. Рейк побывал там и выжил – так, значит, из нее можно вернуться. Иттану так хотелось переступить границу, что он едва удержал себя от неосмотрительного шага. Завеса звала его. Он был нужен ей. Как заблудший сын – матери. Она тянулась к нему, гладила по волосам и просила остаться с ней.

Слиться воедино.

– Все в порядке? – Тая пощелкала пальцами перед глазами Иттана.

– Да. – Он стряхнул наваждение. – Не понимаю, зачем поисковому отряду нужен маг?

– Когда мы ходили одни, с завесой творилось неладное, – ответил молчун, сгребая лопаткой соль. – Она закрывалась и открывалась, изнутри кто-то орал, твари сыпались одна за другой. Но вот ты здесь, и она молчит.

Только зовет…

Надрывно.

Безысходно.

Втроем они собрали соль в холщовый мешок – получилось с десяток горстей. Ветра стихли, а с ними умолкла и непогода. Выглянуло солнце.

– Вот бы заглянуть внутрь. – Молчун сложил ладонь козырьком. – Но жизнь дороже.

Иттан мысленно попросил завесу подождать. Он вернется к ней. Разгадает ее тайну. Успокоит.

Тая ободряюще сжала ладонь Иттана, и ее холодные пальчики переплелись с его. Всю дорогу до гарнизона они не разговаривали, а по прибытии разошлись кто куда.

Иттана ждал долгий и неприятный отчет перед комендантом.

Трауш

Сегодня, спустя две недели после родов, Сольд впервые вышла из спальни, чтобы поприсутствовать на завтраке. Ребенка она отдала кормилице, и Трауш, признаться, был рад, что наконец-то остался наедине с женой. Слуги, прочувствовав настроение высокого лорда, расставили блюда и беззвучно удалились кто куда.

В столовой повисло молчание настолько тяжелое, какого не случалось даже при первых встречах Трауша с будущей леди. Сольд вся напряглась и на каждый звук реагировала быстрым поворотом головы – ждала, что заревет сын. Трауш долго и вдумчиво промазывал кусок булки сливочным маслом, изведя половину масленки. На все его попытки завести непринужденную беседу супруга реагировала скупым: «Угу», «Да-да», «Конечно».

– Я так не могу! – вздохнул он и ударил ножом по столу. Сольд моментально обернулась на звяканье посуды. – Или ты поговоришь со мной нормально, или я сейчас же увезу тебя в город и запрещу появляться в поместье до момента, когда сыну исполнится восемнадцать.

– Трауш… – одними губами прошептала Сольд.

– Что не так? – Лорд встал и застыл за стулом супруги. Положил ладони на ее плечики, прикрытые серой шалью. – Ребенок с кормилицей, она позаботится о нем. Ничего не произойдет, если ты посвятишь один час мужу. Поговори со мной, молю тебя.

Легонько помассировал тонкую шею, но напряжения снять не смог. Сольд сковало ледяной броней.

– Нашему сыну нужно имя, – напомнила она после долгой заминки (и в дальнейшем повторяла эту фразу так часто, что Трауш запомнил, как изгибаются губы на каждой букве). – Я знаю, ты… опасаешься его, но он растет прекрасным малышом и никогда не причинит мне вреда.

– Я обязательно подумаю над этим сегодня же. – Пальцы пробежались по выступающим позвонкам. – Позавтракай. Ты не притронулась к еде.

Овсяная каша с фруктами, которую раньше супруга обожала, давно остыла и расплылась по тарелке малоаппетитным месивом. Столовые приборы лежали так, как их уложила прислуга. Сольд даже не пыталась поесть.

– Мне не хочется. Можно, я пойду? – спросила его точно надзирателя и глянула так жалобно, что у Трауша кольнуло в сердце.

– Сольд! – простонал он. – Ты невыносима.

Ему захотелось рухнуть на колени и уткнуться ей в живот лбом, умоляя ожить хотя бы на краткий миг. Хорошо, что не рухнул, потому что с порога донеслось язвительное:

– Что, строптивая женушка не слушается лорда?

Этот голос мог принадлежать только одному человеку, и, видят боги, сегодня Трауш был даже рад ему.

– Дарго?! Ты приехал! – охнула Сольд и выдавила что-то, смутно похожее на улыбку. Трауш поприветствовал наемника легким кивком.

– Ага, приехал. И я голоден как собака. – Дарго плюхнулся на стул высокого лорда, с аппетитом вцепился зубами в измазанный маслом хлеб. Покачав немытой башкой, он с наслаждением выдавил: – Вкуснотища! Третью неделю перебиваюсь солониной, тошнит уже от нее.

За время отъезда Дарго стал еще смуглее, а волосы его отросли настолько, что он заплел их и стянул синей лентой наподобие того, как плетут косы воины-кочевники. Он сбежал из поместья на пятый месяц беременности Сольд. Отправился в родные земли налаживать отношения с сестрой. Судя по тому, что при последней встрече Дарго чуть не убил собственную племянницу – налаживание предстояло долгое.

– Как поездка? – Трауш опустил ладони на ключицы Сольд. Она робко коснулась своей ручкой его запястья.

– Да так. – Наемник махнул ложкой. – Если вначале меня грозились заколоть вилами, то под конец даже разрешили войти в дом. Веселая мы семейка. – Он почесал в волосах, и стало очевидно, что все гораздо сложнее, чем пытается отшутиться Дарго. – Да и ладно, что было, то прошло. Ну а вас поздравляю с сыном. Как назвали?

Сольд посмотрела на Трауша с едва ощутимой обидой.

– Пока никак.

– Мы думаем, – ответил высокий лорд.

– Чего тут думать? Называйте Дарго, не ошибетесь! – Наемник выпятил грудь колесом, и Сольд тихонько хмыкнула.

А Трауш отметил, что надо бы послать щедрое подношение в храм, ибо боги очень вовремя воротили этого зазнавшегося дурня в Пограничье. Если он сумеет вытолкнуть Сольд из кокона отчаяния, Трауш лично подпишет приказ о назначении его хоть главнокомандующим, хоть первым жрецом, хоть кем угодно.

– Сольд, как твое здоровье? – Наемник отпил кофе из личной чашки лорда; тот поморщился, но недовольство проглотил.

– Все хорошо, – соврала она.

Ковырнула в тарелке и все-таки, немного подумав, съела ложку каши.

Не сказать, чтобы беседа протекала оживленно, но дело сдвинулось с мертвой точки, а к концу завтрака Сольд даже перестала нервно ерзать на стуле и прислушиваться к тишине дома. Трауш доел стоя, не отходя от жены; наемник обожрался так, что расстегнул штаны. Верх неприличия, но пусть.