Соль и пламя. Вестница - Татьяна Зингер

Иттан не воротился еще от коменданта, но утром он дал мне ключ (как раз после того, как потребовал жить в его спальне, пока все не наладится), и теперь я обживалась в покоях графа. Ткнулась носом в подушку, представила, что этой ночью мы вновь заснем вместе.

Щенячий восторг затопил сердце.

Куда Иттан денет свое приобретение (к слову, не самое нужное)? Оставит у себя или найдет чулан, пригодный для жилья?

Лучше бы оставил. Я бы что угодно отдала, только бы иметь возможность вжаться в него во сне будто случайно, подслушать мерное дыхание, считать удары сердца.

Так замечталась и не заметила, как в дверях показался Иттан. Угрюмый – видимо, разговор не задался, – разбитый и измученный, но в спаленке сразу стало гораздо уютнее.

– Как прошло?

– Все нормально. Рейка поместили в лазарет, и он подтвердил, что в тот раз Локк и Арно осматривали окрестности, молчун обходил прибрежную линию, а Кай и Рей остались наедине с ним. Они-то и втолкнули его в завесу. Впрочем, внутренностей той бедняга не помнит – говорит, все отшибло до момента, как очнулся с гноящейся ногой посреди чащобы. – Пожевал губу отрешенно. – В общем, убийство предателей нам прощено и отпущено. Скажи-ка мне вот что. – Иттан достал из сумки склянку с мазью и цапнул меня за руку, я и пикнуть не успела; наложил мазь на царапины. – Когда шел сюда, мне какая-то женщина вслед смотрела, разинув рот. И подружке своей бормотала, мол, я тот самый чернокнижник, что тебя себе заграбастал.

Я засмущалась.

– Я сказала, что нахожусь под твоим покровительством.

– Как это понять? – Иттан отпустил левую руку и принялся за правую. Он втирал мазь круговыми движениями, чуть щекоча кожу.

– Я твоя, и никто не имеет права мной пользоваться… без твоего согласия.

На что Иттан твердо ответил:

– Моего согласия они не дождутся.

Закончив с руками – кожа пропахла мятой и чем-то горьким, но вкусным, – он осторожно мазнул мне по щеке.

– Больше без разрешения ни шага. Невыносимая девчонка, куда-то убежала, вся изранилась, – пожурил, закупоривая склянку. – Голодна? – И протянул промасленный сверток, внутри которого я обнаружила ломоть хлеба и три серо-желтых куска сыра. Обычным солдатам подобных вкусностей не выдавали, а значит, Иттан поделился своим ужином.

Сыр таял во рту, хлеб был только из печи, еще тепленький.

– Так ты декан? – прожевав, спросила я.

А декан – кто это? Какая-то важная шишка в академии, типа главного, как его там, ректора? А чем светлый факультет отличен от темного? И какие вообще есть факультеты? Боги, да что такое этот факультет?!

Сколько незнакомых слов, врезавшихся в память…

Я не знала, но постыдилась прослыть тупицей.

– Бывший, – криво ухмыльнулся Иттан. – А с нынешней моей репутацией мне вообще дорога в академию заказана, разве что чернорабочим.

– За что тебя так?

Я сложила ладошки на коленках, как, должно быть, складывает благородная девица на первом в своей жизни светском приеме.

Эх, зачем съела все куски разом, надо было растянуть удовольствие, покатать сырок во рту. Живот грустно заурчал, подтверждая, что я поступила неосмотрительно.

– Всего и не упомнишь. Ну-у… Порочные связи, – загнул мизинец, – избиение министерского сына, – безымянный палец, – теперь вот сожительство с женщиной вне брака, – подумав, загнул и средний.

– Но мы не спим вместе! – поспорила я.

– А кого волнует такая мелочь? – Иттан зевнул во весь рот. – Слухи распространяются быстро, и кто-нибудь да напишет в письмеце домой, что граф Берк-младший притащил в свои покои девушку сомнительной родословной. Ну и что с того?

Царапины жгло и щипало. Кожа покраснела, зудя до дурноты. Напомнил о себе и раненый бок.

– Так давай это исправим, – вдруг выпалила я, и щеки запылали от стыда.

– Репутацию?

– То, что не спим.

Я до последнего боялась, что Иттан меня отвергнет. Отстранит этак заботливо, но без надежды на будущее – ты мне никто, воровка и нищенка, и я не собираюсь иметь с тобой ничего общего.

– Зачем тебе это? – спросил только, склонив голову набок.

– Отблагодарить. Не спорь.

Он и не думал спорить – коснулся моих губ требовательным поцелуем. Языком провел по нижней губе, чуть закусил верхнюю. Дыхания слились в одно. Сильные руки пробежались по спине, перебирая позвонки, огладили талию.

Я точно окаменела.

Кейбл редко целовал меня; вроде любил (не как человека, но как свою вещь), но эмоции проявлял очень уж редко. Не бил – и на том спасибо.

Наверное, хорошо, что боги не позволили ему иметь детей – иначе возиться мне с крикливыми младенцами.

Спать с ним на одном тюфяке Кейбл не позволял.

– Любовь любовью, а дрыхнуть я буду один, – говорил он, затапливая полуразрушенный очаг – роскошь, которая бывала лишь у богатеев Затопленного города.

Когда-то пещерный город здравствовал; в нем сохранились столы и стулья, ржавые котелки, изветшалые обноски, некогда бывшие платьями и костюмами. Но потом вода покрыла нижние уровни, а верхние обвалились – и люди перебрались к солнцу, оставив город крысам.

В моей норе очага не было. Я куталась в тряпье и каждую ночь мерзла до окоченения.

В иные дни Кейбл, напротив, был добр и улыбчив, дарил какую-нибудь безделицу: бусы из камешков или конфету в обертке. Но такое случалось нечасто.

Потому поцелуй этот, сладкий, одурманивающий, заставил меня вздрогнуть. Внизу живота потеплело, словно от бражки. Я неумело ответила и, кажется, заслюнявила Иттана по неопытности. Но тот не разозлился. Лишь задышал чаще, и в глазах заплясали янтарные искорки.

Ему не противно!

Я, неуклюже навалившись сверху, потянула за пуговицу на рубашке. Та долго не поддавалась, выскальзывала раз за разом. Я нетерпеливо заерзала. Иттан легонько отвел мою руку, расстегнул рубашку и стянул с себя. Сдернул с меня рубаху через горловину. Я задержала дыхание и высоко вскинула руки.

Как же страшно показаться неумехой…

Его шершавые ладони скользили по бедрам. Губы прочертили дорожку от ямочки на щеке до ключиц. Опустились ниже. Иттан перебросил меня на койку и оказался надо мной, развязывая шнуровку на штанах.

Он двигался неспешно, плавно, даже с толикой опасливости. А я долго привыкала к чему-то новому, отличному от прошлой жизни с Кейблом. Сейчас я видела правильные черты лица в предзакатных сумерках. Училась дышать в такт с человеческим графом. Дотрагивалась до его жестких светлых волос и заплетала в них пальцы.

Тепло растеклось по телу, вихрем закружило меня всю. Без остатка.

Мне нравилось, что в жизни Иттана нашлось место воровке из Затопленного города.