Несущий смерть - Стивен Кинг

Правда, особого значения его желания и не имели. Онидвигались навстречу на удивление медленно, плавно, словно под водой, но всякийраз проходили друг мимо друга. Когда Кевин вспоминал эту часть сна, перед егоглазами всплывала знаменитая картина Микеланджело на потолке Сикстинскойкапеллы: Бог и Адам протягивают друг другу руки, их пальцы совсем близки, новсе же не соприкасаются.

Затем женщина на мгновение исчезала, потому что не имелаглубины, и возникала вновь уже вне пределов досягаемости. Неплохо бы вернутьсяк, ней, думал Кевин, когда сон доходил до этого места, но вернуться не мог.Ноги упрямо несли его к забору из белого штакетника, к Попу Мерриллу и собаке…Только черный пес уже не был черным псом, а превратился в какое-то ужасноеогнедышащее чудовище вроде дракона. Морда у собаки вытянулась, как у свиньи, аиз длинной пасти торчали жуткие клыки. Поп и полароидный пес поворачивались кнему одновременно, и Поп поднимал камеру к правому глазу, камеру Кевина.Мальчик это точно знал — по отбитому куску пластика на боку. Левый глаз онзакрывал. Очки, задвинутые на лысый череп, блестели на солнце. Поп и пес былитрехмерными. Только они одни во всем маленьком городке из сна.

— Это он! — пронзительно и страшно кричал Поп. — Он — вор!Фас! Что я хочу сказать, выпусти ему кишки!

Выкрикнув эти слова, он нажал на спуск, полыхнула вспышка, иКевин повернулся, чтобы убежать. Сон прервался на этом во вторую ночь. А скаждой последующей сон чуть-чуть удлинялся. Он снова двигался плавно имедленно, словно под водой. Кевин как бы видел себя со стороны: грациозноповорачивающийся танцор, руки, двигающиеся, словно лопасти пропеллера, подолрубашки, вылезающий из брюк.

И вот он уже бежит, бежит туда, откуда пришел, вот праваянога медленно поднимается и плывет над тротуаром, прежде чем опуститься нанего. Теперь левая… Подошвы кроссовок расплющиваются, когда на них ложится весвсего тела, из-под ног летят маленькие камешки.

Он бежал медленно, да, разумеется, медленно, и полароидныйпес, безымянная, бездомная дворняга, появившаяся неизвестно откуда, тожепреследовала его медленно… но не так медленно.

На третью ночь кошмар перешел в глубокий сон как раз в тотмомент, когда Кевин стал медленно-медленно поворачивать голову, чтобыпосмотреть, как далеко от него собака. Четвертая ночь обошлась без кошмара.Зато на пятую он приснился Кевину дважды. Сначала он повернул головунаполовину, так что увидел часть улицы. Во второй раз успел повернуть головуеще на несколько градусов и увидел пса, бегущего по его следу. Передние лапыоставляли зазубрины на бетоне, потому что пес бежал, выпустив когти… а сзади изкаждой лапы, чуть повыше ступни, торчала шпора. Красноватые глаза не отрывалисьот Кевина. Дым с искрами вырывался из ноздрей. Господи, Господи, у негоогненная пасть, подумал Кевин, и… тут его разбудил будильник. Весь в поту,мальчик лежал свернувшись клубочком у самой стены, вновь и вновь шепча:«…огненная пасть, огненная пасть, огненная пасть».

Ночь за ночью собака продолжала настигать его, убегающего потротуару. Даже не поворачивая головы, Кевин на слух определял, что полароидныйпес сокращает расстояние. Он ощущал тепло в промежности и понимал, что мог отстраха надуть в штаны, хотя все чувства в этом странном мире вроде быпритуплялись. Он слышал, как пес скрежетал когтями по бетону, слышал горячеедыхание, вырывавшееся из пасти, ощерившейся громадными клыками.

И в ту ночь, когда Поп очнулся на первом этаже, во снеспустившись туда, достав камеру и сделав фотографию, Кевин почувствовал дыханиеполароидного пса на своих ягодицах. Он уже знал, что пес совсем рядом, что вследующий момент прыгнет ему на спину, а потом острые клыки вонзятся ему в шею,с хрустом сдирая с позвоночника кожу и мясо. Мог ли он по-прежнему думать, чтоэто всего лишь дурной сон? Едва ли.

Кевин проснулся у себя дома в тот самый момент, когда Попеле-еле поднялся по ступеням и отдыхал на лестничной площадке перед своейквартирой. Проснулся Кевин, сидя на кровати, по пояс обернутый в одеяло, мокрыйот пота и весь в мурашках. На животе, груди, спине, руках, даже на лице.

И думал он не о приснившемся кошмаре, во всяком случае, нетолько о кошмаре. Что-то не так, цифра не та, там была тройка, но ее никак немогло…

Тут Кевин откинулся на подушку и мгновенно заснул.

Будильник разбудил его в половине восьмого, как и в любойдругой учебный день. Он сел на кровати, глаза его широко раскрылись, и внезапновсе встало на свои места. Он расколотил у Попа не свою полароидную камеру. Вотпочему ему из ночи в ночь снился один и тот же кошмар. Поп Меррилл, этот старыйдобрый кудесник, умевший починить любую камеру, часы или другой механизм, с необычайнойлегкостью обвел его и отца вокруг пальца, как шулер обыгрывает в карты новичкав каком-нибудь старом вестерне.

Его отец…

Он услышал, как хлопнула входная дверь, и пулей бросился кдвери, передумал, подбежал к окну, распахнул его и заорал во все горло:

— Папа!

В тот самый момент, когда мистер Дэлевен садился в машину,чтобы уехать на работу.

Поп вытащил из кармана кольцо с ключами, отпер «особый»ящик, выдвинул его и взялся за ремень, стараясь не прикасаться к камере.Посмотрел на «Солнце-660» в надежде, что при вчерашнем падении линзы разбились,но, как говаривал его отец, дьявольским созданиям всегда везет. Вот и сполароидной камерой Кевина на этот раз ничего не случилось. Разве что откололсяеще кусочек пластика.

Поп задвинул ящик и, поворачивая ключ, увидел лежащую наполу фотографию. Изображением вниз. Не взглянуть на снимок он не мог, как немогла жена Лота не взглянуть на погибающий Содом. Поп неслушающимися пальцамиподнял с пола фотографию.

Пружина псевдособаки начала распрямляться. Передние лапыедва оторвались от земли, но в железных мышцах тела и задних лап, скрытых подчерной шерстью, накопленная потенциальная энергия уже переходила вкинетическую. Поп отчетливо это видел. Морда и голова собаки стали чутьразмытыми, пасть раскрылась еще шире. Он буквально слышал, как нарасталорвущееся из горла рычание.

Тень-фотограф вроде бы попытался отступить еще на шаг. Ночто толку? Дым вырывался из ноздрей собаки-чудовища; все точно, дым, клубы дымавалили из уголков пасти, за стеной зубов. Любой человек отступил бы в ужасе оттакой зверюги (конечно, это был мужчина, раньше, возможно, мальчик, подросток,но теперь точно мужчина. Так кому же принадлежала камера?)… но у этого человекане было ни единого шанса на спасение. Этот человек мог устоять на ногах или,споткнувшись, упасть на землю. Вся разница заключалась лишь в том, как онумрет: стоя на ногах или плюхнувшись на задницу.

Вот так, держа за ремень полароидную камеру «Солнце-660»Кевина Дэлевена, которая нынче стала его полароидной камерой «Солнце-660», Попи направился в сарай. Остановиться он намеревался лишь один раз, на секунду, —чтобы подхватить кувалду. Поп уже был у дверей, когда полыхнула мощная,ослепительно белая беззвучная вспышка, но не перед глазами, а за ними, в егомозгу.