Несущий смерть - Стивен Кинг

Он повернул назад. Теперь глаза Попа были пустыми, как учеловека, временно ослепшего от яркого света. Прошел мимо верстака, камеру онтеперь держал обеими руками на уровне груди, словно драгоценную вазу иликакую-то реликвию. На полпути между верстаком и входной дверью находился шкаф,уставленный часами. Слева от него из стены торчал крюк, а на нем висели ещеодни часы, имитация старинных немецких часов с кукушкой. Поп взялся за крышудомика и, не обращая внимания на переплетающиеся цепи противовесов, стащил часыс крюка. Маленькая дверца под крышей домика распахнулась, деревянная птичкавысунула клюв, показался удивленный глаз. Прокуковала она один раз, как бывозмущаясь столь грубым обхождением, и вновь спряталась в домике.

Поп повесил полароидную камеру «Солнце-660» на крюк и понесчасы с кукушкой к двери в сарай. Глаза его по-прежнему оставались пустыми. Часыон держал за крышу домика, не замечая, что в корпусе что-то гремит и трещит, незамечая, как один из противовесов ударился об угол, отскочил и укатился,оставляя дорожку на слое годами копившейся пыли. Двигался Поп с бездумнойцеленаправленностью робота. В сарае он задержался ровно на столько, сколькопотребовалось для того, чтобы ухватить кувалду за гладкую, отполированнуютысячами прикосновений рукоятку. Теперь у него были заняты обе руки, поэтомузадвижку подцепил локтем левой, открыл дверь и вышел во двор.

И прямиком направился к колоде, поставил на нее часы скукушкой, сработанные на манер немецких часов. Постоял над ними, уже обеимируками взявшись за кувалду. Глаза на его ничего не выражающем лице оставалисьпустыми, ничего не видящими, однако часть мозга сохраняла способность кмышлению и могла отдавать команды к действию. Эта часть мозга видела нестаренькие часы с кукушкой, теперь безнадежно сломанные, а полароидную камеруКевина. Эта часть мозга верила, что Поп спустился вниз, достал полароиднуюкамеру из ящика и прямиком вышел во двор, задержавшись лишь для того, чтобы попути подхватить кувалду.

И эта часть мозга потом напомнила бы ему о том, чтопроизошло. И напоминала бы до тех пор, пока не возникла бы необходимостьнапоминать ему что-то другое.

Поп Меррилл занес кувалду над правым плечом и с размахаопустил ее вниз. Не с такой силой, как Кевин, но хватило и этого. Кувалдаобрушилась на крышу кукушкиного домика, и куски пластмассы, дерева, пружинки ишестеренки разлетелись в разные стороны. А для той части мозга Попа, котораязапоминала увиденное, по двору разлетались осколки корпуса и линз полароиднойкамеры «Солнце-660».

Поп смотрел невидящими глазами на то, что осталось. Птичка,которая для Попа выглядела как кассета с заготовками фотографий, лежала набоку, похожая на дохлую птичку из мультфильма. Каким-то чудом она совершенно непострадала от удара кувалды. Наглядевшись, Поп повернулся и зашагал к сараю.

— Вот так, — пробормотал он. — Дело сделано. Кто-либостоящий рядом мог бы не разобрать слов, но совершенно точно услышал быбезмерное облегчение в его голосе.

— Дело сделано. Теперь волноваться не о чем. Что теперь?Надо купить трубочного табака.

Но когда пятнадцать минут спустя он пришел в аптечныймагазин, расположенный на другой стороне улицы, то купил не трубочный табак(хотя потом вспомнил бы, что ходил туда именно за табаком), а кассету.

Кассету для полароидной камеры.

— Кевин, Я опоздаю на работу, если не уеду…

— Можешь им позвонить? Можешь? Позвонить и сказать, что тызадержишься, а может, вообще не сможешь сегодня выйти на работу? Если делоочень-очень важное?

— Что-то случилось? — спросил мистер Дэлевен.

— Сможешь?

Миссис Дэлевен уже стояла в дверях комнаты Кевина. Из-за ееспины выглядывала Мег. Обе с любопытством поглядывали на высокого мальчика втрусиках.

— Полагаю, что… да, смогу. Но не буду звонить, пока ты необъяснишь, в чем дело.

Кевин понизил голос, стрельнул взглядом в сторону двери.

— Насчет Попа Меррилла. И камеры. Мистер Дэлевен вошел вдом, поднялся на второй этаж, шепнул что-то жене, затем переступил порогкомнаты Кевина и, несмотря на протесты Мег, плотно закрыл за собой дверь.

— Что ты сказал маме? — полюбопытствовал Кевин.

— Сказал, у нас мужской разговор. — Мистер Дэлевен чутьулыбнулся. — Полагаю, мама думает, что ты хочешь поговорить со мной обонанизме.

Кевин покраснел.

Лицо мистера Дэлевена вновь стало серьезным.

— Но речь пойдет не об этом, не так ли? Я имею в виду, тызнаешь о том…

— Знаю, знаю, — торопливо оборвал его Кевин.

Он, конечно, не собирался говорить отцу (впрочем, если бы изахотел сказать, то не знал, сможет ли подобрать нужные слова) о том, что егоудивило больше всего. Он, естественно, предполагал, что отец знает осуходрочке, пожалуй, об этом не мог не знать ни один мужчина, но вот то, что обэтом знает и мать, стало для него в некотором смысле откровением.

Впрочем, сейчас было не до этого. Все эти досужиерассуждения не имели ни малейшего отношения к ночным кошмарам, поэтому Кевинрешил вернуться к главному.

— Я сказал, что хочу поговорить с тобой о Попе. И ночныхкошмарах, которые мучают меня. Но больше всего о камере. Потому что Попкаким-то образом сумел ее украсть, папа.

— Кевин…

— Знаю-знаю, я сам разнес ее на куски. Разнес камеру, но несвою. И это еще не самое худшее. Беда в том, что Поп все еще делает еюфотографии! И собака вот-вот вырвется! Когда это случится, я думаю, она меняубьет. В другом мире она уже пр… произ…

Не закончив фразу, Кевин… разрыдался. Это для него былонеожиданно.

* * *

К тому времени, когда Джон Дэлевен успокоил сына, часыпоказывали без десяти восемь. Так что Дэлевен-старший смирился с тем, что наработу сегодня опоздает. Он прижимал мальчика к себе, поглаживал по плечу,думая о том, что случилось действительно нечто ужасное. Ему, правда, неверилось, будто все дело в каких-то снах: мистер Дэлевен предполагал, чтопричина, если хорошенько покопаться, все-таки кроется в сексе.

Теперь Кевин только дрожал да лишь изредка всхлипывал, имистер Дэлевен подошел к двери, приоткрыл ее в надежде, что жена увела Мегвниз. Так и было: коридор пустовал. «Это нам только на руку», — подумал он,возвращаясь к Кевину.

— Ты уже можешь говорить?

— Поп взял мою камеру, — просипел Кевин, глядя на отцамокрыми, покрасневшими глазами, — Не просто взял, но еще и пользуется ею.