Крошка Доррит. Книга вторая - «Богатство» - Чарльз Диккенс

— Мне очень неприятно участвовать в этомспоре, — сказал Кленнэм, чувствуя, что все взоры обращены па него, — тем более,что я желал бы сохранить самые лучшие отношения с мистером Генри Гоуэном. Уменя к тому есть весьма основательные причины. Еще до свадьбы миссис Гоуэнвысказывалась мне в том смысле, что, по ее мнению, мистер Миглз стремитсясодействовать этому браку — и я ее тогда же пытался разуверить. Я говорил, что,насколько мне известно (а я это твердо знал и знаю), мистер Миглз всегда былего решительным противником, и на словах и на деле.

— Вот видите! — сказала миссис Гоуэн, выставиввперед обе руки ладонями кверху, как если бы она была самим Правосудием,вещающим, что запирательства бесполезны. — Вот видите! Чего же больше! Атеперь, папаша и мамаша Миглз, — она встала, — позвольте мне положить конецэтим неуместным пререканиям. Я ничего больше не добавлю по существу. Скажутолько, что это лишнее подтверждение истины, которая всем известна по опыту: изэтого никогда ничего не получается. Попытка с негодными средствами, как сказалбы мой бедный мальчик. Одним словом — так не бывает.

Мистер Миглз спросил, о чем она говорит.

— Напрасно думать, — сказала миссис Гоуэн, —что люди, которые совершенно различны по рождению и воспитанию, которыхстолкнули вместе лишь, так сказать, случайные матримониальные обстоятельства икоторые даже сами эти обстоятельства воспринимают по-разному, — напраснодумать, что такие люди могут сойтись и достигнуть взаимного понимания. Так небывает.

Мистер Миглз начал было:

— Позвольте вам заметить, сударыня…

— Нет, нет, — прервала его миссис Гоуэн. —Зачем лишние слова? Это факт, и факт неопровержимый. Так не бывает. А потому свашего позволения я пойду своей дорогой, а вы уж идите своей. Я всегда буду судовольствием принимать у себя хорошенькую женушку моего бедного мальчика ипозабочусь о том, чтобы мы с нею жили душа в душу. Но тянуть эти странные,нелепые отношения — ни то ни се, ни родня ни чужие — право же, нет смысла. Инаивно надеяться, что это может привести к чему-нибудь путному. Уверяю вас, такне бывает.

Вдова с улыбкой сделала изящнейший реверанс,адресованный скорее к комнате, чем к находящимся в ней лицам, и навсегдараспростилась с папашей и мамашей Миглз. Кленнэм проводил ее до ПилюльнойКоробочки, поочередно служившей упаковкой всем хэмптон-кортским пилюлям; она сосветской непринужденностью уселась на подушки и отбыла.

После этого случая вдова часто развлекаласвоих добрых приятелей остроумным рассказом о том, каких тяжких мук стоили ейпопытки водить знакомство с родней жены Генри — этими интриганами, которыезавлекли ее бедного мальчика в свои сети! — и как в конце концов она убедилась,что это невозможно. Смекнула ли она наперед, что разрыв с Миглзами придастбольшую достоверность ее любимой легенде, избавит ее от кой-каких мелкихнеудобств и не несет с собой никакого риска (хорошенькая куколка прочнозамужем, и отец любит ее по-прежнему) — знает только она сама. Впрочем, и уавтора настоящей истории имеется свое мнение на этот счет, и он склоненответить утвердительно.

— Артур, голубчик, — сказал мистер Миглз ввоскресенье вечером. — Мы тут с мамочкой потолковали и сошлись на том, что делооборачивается не очень хорошо.

Наша драгоценная родственница — я имею в видусветскую даму, посетившую нас вчера…

— Понимаю, — сказал Артур.

— Этот образец любезности, это украшениеобщества, — продолжал мистер Миглз, — может все изобразить не так, как оноесть, вот чего мы опасаемся. Мы со многим готовы были мириться из уважения кней, но тут уж пусть не взыщет, а пожалуй, нам мириться не следует.

— Так, — сказал Артур. — Что же дальше?

— Судите сами, — продолжал мистер Миглз. —Ведь мы чего доброго выйдем виноваты перед зятем, даже перед дочерью, и этоможет повести к большим семейным неурядицам. Согласны вы со мной?

— Бесспорно, — сказал Артур, — в ваших словахмного справедливого. — Он успел глянуть на миссис Миглз, которая всегда стоялаза доброе и разумное; и на ее открытом, приветливом лице прочитал просьбуподдержать мистера Миглза в его решении.

— Вот мы с мамочкой и подумываем, — продолжалмистер Миглз, — а не уложить ли нам чемоданы и не пуститься ли сновааллон-маршон? Проще говоря, не махнуть ли нам прямым путем через Францию вИталию к нашей милой Бэби?

— Что ж, отличная мысль, — сказал Артур,тронутый материнской радостью, озарившей ясное лицо миссис Миглз (она, должнобыть, в молодости была очень похожа на дочь). — И если вы спросите моегосовета, так я вам скажу: поезжайте завтра же.

— Нет, в самом деле? — воскликнул мистерМиглз. — Ну, мамочка, это ли не доказательство, что мы правы!

Мамочка, с сияющей улыбкой, явившейся лучшейнаградой для Кленнэма, подтвердила, что доказательство убедительное.

— К тому же, сказать вам правду, Артур, —добавил мистер Миглз, и знакомое облако набежало на его лицо, — зять мой успелнаделать новых долгов, и без моей помощи дело, видно, не обойдется. Так что ипо этой причине неплохо будет мне повидать его и поговорить с ним по-дружески.Да и с мамочкой сладу нет: все тревожится о здоровье Бэби (впрочем, оно и немудрено) и твердит, что нельзя заставлять ее тосковать в такое время. Чтоверно, то верно, Артур; очень уж далеко наша бедная девочка, и в ее положениией в самом деле должно быть тоскливо на чужбине. Пусть даже о ней тамзаботятся, как о самой знатной даме, а все-таки очень уж она далеко. Как нихорош Рим, а все не родной дом, — заключил мистер Миглз, обогащая родную речьновой поговоркой.

— Все ваши соображения верны, — отвечал Артур,— и все говорит за то, чтобы вам ехать.

— Очень рад, что вы так думаете; это облегчаетмне решение. Мамочка, можешь начинать сборы, душа моя. Теперь уж с нами небудет нашей милой переводчицы (она ведь превосходно говорила на трех языках,Артур; да вы сами не раз слышали); придется тебе, мамочка, меня выручать, каксумеешь. Мне в чужих краях всегда требуется поводырь, Артур, — заметил мистерМиглз, качая головой, — без поводыря я шагу ступить не могу. Еще именасуществительные одолею с грехом пополам, но дальше — никуда; а бывает, что и насуществительных, спотыкаюсь.

— Знаете что, — сказал Клениэм. — Я сейчасподумал о Кавалетто. Он может поехать с вами, если желаете. Я бы не хотелпотерять его, но ведь вы мне его вернете целым и невредимым.