На полпути к могиле - Джанин Фрост

В глазах стало темно, но, прежде чем погрузиться во тьму, янажала кнопку.

Что-то прижалось к моим губам. Жидкость хлынула в рот, вгорло. Я подавилась, закашлялась. Кто-то издалека говорил со мной, тряс меня, ажидкость все текла. Я глотала ее, чтобы не захлебнуться, а потом голос зазвучалближе и в глазах прояснилось.

Кости поддерживал меня сзади, прижимая к груди. Мырастянулись на земле. Одной рукой он меня держал, а запястье другой прижимал корту. Это его кровью я захлебывалась.

— Прекрати, знаешь ведь, терпеть не могу! —Выплюнув то, что осталось во рту, я стала отталкивать его, но он усилил хваткуи развернул меня к себе лицом.

— Черт, черт… ты в порядке. У тебя сердце на минутуостановилось. Я чуть с ума не сошел.

Перед глазами понемногу прояснялось. Я видела перед собоймертвого вампира. С вывернутой, почти оторванной головой. Один глаз свисал изглазницы, мясо ссохлось на костях, как бывает после истинной смерти. Но лицомон не походил на Хеннесси. Кто-то совсем незнакомый.

— Где Хеннесси? — слабо пробормотала я.

Глаза и уши работали нормально, но в голове еще мутилось.Кости у меня за спиной зло фыркнул:

— Смылся. Я уже догонял вас, когда пришел твой сигнал.Оттащил Хеннесси от тебя, и мы с ним сошлись, но тут, как чертик из табакерки,откуда-то выскочил этот тип. Прятался в машине, чтоб его. Телохранитель Хеннесси.Он налетел на меня, а Хеннесси смылся. Драка была та еще. Разобрался с ним изанялся тобой. Тогда увидел, что ты еле дышишь, и вскрыл вену. Право, тебе надобы выпить еще, ты белее смерти.

— Нет, — тихо, но твердо отказалась я.

Я и так боялась, что проглотила слишком много. Стоиловспомнить, как глотала… уф!

— А что у вас такое случилось? Я думал, ты простоприкидываешься — и особенно стараешься, чтобы меня позлить. Вышло даже клучшему, я почти догнал вас, когда запиликал твой пейджер. Он что, застал тебяврасплох?

Он больше не кормил меня, но продолжал обнимать. Что-то вомне противилось этому, тем более что выше пояса я была голой, но сил навозражения уже не оставалось. Заставив голову работать, я вспоминаласлучившееся. Мозги словно ватные.

— Мм, не знаю. Мы сели к нему в машину, и тут мне сталоплохо… Нет, не так, мне стало плохо раньше, еще в клубе. Началось, когда мытанцевали. Я почему-то опьянела. Все расплывалось, свет доходил словноиздалека… Потом я взяла себя в руки, но, когда мы с ним вышли, стало в три разахуже. Я двигаться не могла, ноги не слушались, и голова… я совсем несоображала. Даже о часах не вспомнила бы, если бы не запуталась ими в еговолосах. Как ты думаешь, он меня опоил? Он не мог догадаться, что мы затеваем?

Кости отстранился и заглянул мне в глаза. И выругался:

— Зрачки как у покойницы. Точно, наркотики. Говоришь,началось еще до его прихода, пока мы танцевали? Не понимаю.

Его голос затих, а меня вдруг осенило, словно кирпичомударило. Я снова увидела простодушные улыбочки Мартина и Ральфи, протягивающегомне стакан.

— Это не он… — «Пойдем, посмотришь мой „порш“,давай выйдем…» — Это те ребята, Ральфи и Мартин, ты их еще спугнул, когдаподошел. Они угощали меня выпивкой — тогда и позже, когда Хеннесси ушел тебяискать. Маленькие засранцы, они хотели вытащить меня к своей машине, похоже,удивлялись, что я не иду… — Голова у меня вдруг опять закружилась, передглазами все поплыло.

— Тебе нужна еще кровь. — Это был приказ, но яслабо отмахнулась:

— Нет-нет, все хорошо, просто мне надо выспаться.

Земля перевернулась, а когда я снова открыла глаза, толежала на земле, а под головой у меня была знакомая куртка. Кости ярдах вдвенадцати от меня копал яму.

Луна освещала его кожу, да и было что освещать. Рубашку онснял, и свет скользил по его алмазно-сливочной коже, будто ласкал ее. Безрубашки он выглядел как статуя. Длинные линии соединяли ключицы, плечи казалисьеще шире, чем под одеждой, твердая линия живота прерывалась только ремнем.Мышцы бугрились и перекатывались от усилий. Я в жизни не видывала ничегокрасивее.

— А где рубашка? — Я, видно, сказала это вслух, ане просто подумала, потому что он обернулся и ответил:

— На тебе, милая.

Нагнувшись, он одной рукой поднял вампира, сбросил в яму истал заваливать землей.

— Я просто балдею от тебя без рубашки, знаешь?… —Мой внутренний монолог прорывался наружу, и он, видно, снова услышал.

Остановился, блеснул зубами в усмешке:

— Я замечаю, что слышу твои комплименты, только когдаты пьяна. Право, тогда с тобой куда приятнее иметь дело.

Он прихлопнул лопатой землю и подошел ко мне. В глазах уменя все еще мелькало.

— Ты всегда великолепен, — зашептала я и, когда онопустился надо мной на колени, провела пальцем по его щеке. — Целуй меня…

Все казалось ненастоящим. И земля подо мной, и его губы,опять коснувшиеся моих. Он разочарованно хмыкнул, выпутавшись из моих объятий.

— Почему ты перестал? Я невкусная? — Я смутнопомнила, что совсем недавно меня вырвало.

Он улыбнулся, еще разок скользнул губами по моим губам.

— Вкусная. У тебя вкус моей крови, и я невыносимо хочутебя. Но не так. Давай-ка уложим тебя в спокойную постельку. Поехали!

Он подхватил меня на руки.

— Кости, — выдохнула я, — знаешь что? Я тебяне боюсь, но ты меня пугаешь… — Его лицо опять расплывалось.

— Ты меня тоже пугаешь, Котенок, — кажется,ответил он.

Впрочем, я не уверена. Все опять потемнело.

* * *

Мама лежала у меня за спиной, обнимая сзади. Я уютноустроилась в ее объятиях. Она никогда меня не обнимала, и мне это понравилось.Она промычала что-то глубоким низким голосом. Руки у нее были мускулистые,грудь, прижавшаяся к моей спине… твердая, как камень.

Я распахнула глаза. Второй раз в жизни я очнулась в постелис вампиром. И второй раз был много хуже, потому что теперь на мне была толькоего рубашка и трусики, а он…

У меня вырвался вопль. Кости подскочил, завертел головой,отыскивая, с какой стороны грозит опасность. Я тут же отвернулась, потому чтосразу увидела, откуда она грозит. Я залилась краской и зажмурилась.

— Что такое? Кто здесь? — В его голосе былауверенность и смертельная угроза.

Я, онемев, мотала головой, тщетно припоминая, как сюдапопала. Последнее, что вспоминалось, — я лежу на земле и целую его.

— Кости, — я заскрипела зубами, но узнать былонеобходимо, — мы с тобой… между нами что-нибудь было? Я не помню. Тыдолжен сказать правду.