На полпути к могиле - Джанин Фрост

Он замычал в изнеможении, и я почувствовала, как кроватьпрогнулась под его тяжестью. Он укладывался на место. Я тут же откатиласьподальше и подглядывала сквозь ресницы, дожидаясь, пока он до пояса прикроетсяпростыней.

Он с нескрываемым раздражением смотрел на меня.

— Ты думала, я отымел тебя, пока ты была без памяти?Думаешь, я не лучше тех двух подонков, что подсыпали отраву тебе в выпивку? Утебя платье было совсем порвано и все в блевотине, честное слово, вот я и наделна тебя рубашку и принес сюда. Потом вернулся в клуб.

— О! — Теперь я почувствовала себя виноватой ипопыталась объяснить свою подозрительность. — Но почему же ты тогда голый?

— Потому что, пока я покончил с теми мальчуганами и напраснопроискал Хеннесси, уже рассвело. Я вымотался и перемазался в крови, так чтопросто содрал с себя одежки и плюхнулся в постель. Ты, уверяю тебя, ничего неделала — только храпела и опять тянула на себя одеяло. И я, извини, неподумал. — Каждое слово так и сочилось сарказмом, но меня заставилопохолодеть то, с чего он начал.

— Как это ты покончил с мальчуганами? Что с Ральфи иМартином?

— Как ты за них беспокоишься! Это так по-американски —больше жалеть преступника, чем жертву. Не спросила ведь, не нашли ли они себеновую девочку для забав? И что с ней? Нет, ты слишком озабочена ихблагополучием.

— Они еще кого-то опоили? Она цела?

Он смерил меня взглядом.

— Нет, милая. Она не цела. Поскольку двойная доза ихзелья на тебя не подействовала, они утроили дозу. Пока тебе пережевывали шейку,они весело выбирали новую подружку. И по глупости отвезли ее всего на милю отклуба. Я, возвратившись, наткнулся в перелеске на их фургон и учуял внутри этихгрязных подонков. Один нажаривал бедняжку, а другой ждал своей очереди.Понимаешь, они даже не заметили, что она умерла от передозировки. Я сорвалдверцу и сломал хребет тому, что был занят. Второго это, как ты догадываешься,основательно перепугало. Я сперва с ним немного потолковал, хотел увериться,что он никак не связан с Хеннесси. Он запел: сказал, они с приятелемзабавлялись, подсыпая девчонкам наркоту, трахали их, а потом выкидывали гдепопало. Предпочитали вампирские клубы и тому подобное, потому что девочки,бывающие в таких местах, не склонны обращаться в полицию. Он совсем раскис,услышав, что девушка мертва. Плакал, твердил, что они не хотели ее убивать, атолько чтобы лежала смирно. Потом я разорвал ему горло и выпил все, чтоосталось. Вернулся в клуб и сообщил владельцу. Оказал этим слизнякам услугу, покончивс ними сразу. Хозяин, может статься, растянул бы это на пару недель, чтобывпредь никому из людей и в голову не приходило ничего подобного.

Мне было стыдно. Я сидела на кровати, повесив голову. Беднаядевушка. Какое несчастье. Мне стало холодно от рассказа Кости о смерти Ральфи иМартина. Заслуженной? Да. Должен он был это сделать? Можно не отвечать.

— А с ней что ты сделал?

— Тела парней сбросил у клуба, а фургон увел и оставилподальше на шоссе. Кто-нибудь ее найдет, определит имя по номерам и решит, чтоони, изнасиловав ее и отравив наркотиком, скрылись. По крайней мере один изних. Внутри осталась кровь. Полиция предположит, что сбежал тот, кто убилобоих. Такое случается не в первый раз.

— По крайней мере, родители узнают и не будут до концажизни мучиться неизвестностью.

Мне горько было думать о незнакомой семье, где прозвучитэтот ужасный телефонный звонок. Я уронила голову на руки. В висках билась боль.Малая цена за все, что случилось.

— А Хеннесси? Что, ты думаешь, он будет делать?Попробует что-то предпринять или будет скрываться и дальше?

Кости невесело рассмеялся:

— Хеннесси теперь знает, что я за ним охочусь. Он ираньше подозревал, но теперь наконец получил доказательство. Он попробуетчто-нибудь предпринять, как не попробовать. Но когда и где, не представляю.Возможно, на время затаится, а может — сразу попытается меня убрать. Не знаю,но наверняка это не конец.

— Это я виновата, что Хеннесси ушел. Господи, какаяглупость — не заметить, что что-то не так, пока не стало слишком поздно.

— Ты не виновата, Котенок.

Его руки легли мне на плечи, он придвинулся ближе, и до менязапоздало дошло, что я в тот вечер и с ним вела себя странно. И вот мы с ним впостели, он голый, и я не слишком одетая. Ничего хорошего.

Я слезла с кровати, повернулась к нему спиной, желаяоказаться как можно дальше. Это наркотики заставили меня с ним целоваться,наркотики. Я повторила это еще раз-другой, и мне полегчало.

— Кости, я… я должна тебя поблагодарить. Ты спас мнежизнь. Я вырубилась сразу, как нажала кнопку, и он бы выпил меня досуха. Но тыпонимаешь, я… я держалась с тобой так смело только из-за химии, которую они мнеподсунули. Конечно, я не виню тебя за то, что ты этим воспользовался. Конечно,для тебя это ничего не значит. Я только хотела сказать, что и для меня это тоженичего не значит…

Я так и стояла к нему спиной, мечтая, чтобы на мне былопобольше одежды. Даже в тридцатислойной броне опасно оставаться с ним рядом.

— Обернись. — В его голосе звучало что-тонепонятное.

Не знаю что, но точно не радость.

— Э, если бы ты сдвинул эту плиту, чтобы мне выйти и…

— Повернись. — Теперь я распознала, что это было.

Угроза.

Я медленно развернулась к нему лицом. Он неожиданно оказалсяпрямо передо мной — все еще совершенно обнаженный. Щеки у меня вспыхнули, но я решительноне опускала глаз. Тоже не лучше. Взглянув ему в лицо, я вздрогнула.

— По правде сказать, мне неловко, что ты голый, —проговорила я, попытавшись — неудачно — выдержать нормальный тон.

Он выгнул брови:

— А почему тебя это беспокоит, пушистик? Как-никак, тымне ничем не обязана, кроме простой благодарности. И голых мужчин тебеприходилось видеть, так что не трудись краснеть передо мной. Так что же тебяволнует, а? Что волнует меня, я знаю… — Спокойная насмешливая речь перешлав свирепое рычание. — Меня волнует, что ты смеешь стоять тут и говоритьмне, что для меня значит или не значит прошлая ночь. Что целовать тебя иобнимать — для меня ничего не значит. И — мало того! — что ты мне отвечалатолько потому, что была не в себе. Восхитительно! Знаешь, что сделала с тобойта первая доза, прежде чем вторая вогнала тебя в кому? Она насыпала тебемуравьев в задницу!

При этих словах он отшвырнул закрывавшую выход плиту. Ястояла, разинув рот от ярости, а он злобно ткнул пальцем в дверь:

— Убирайся, пока я не вышел из себя, не то увидим, такли тебе противно со мной целоваться!

Я решила, что осмотрительность — лучшая часть доблести, ивышла. Очень быстро.

— У тебя есть сегодняшние конспекты? Я проспала, толькосейчас проснулась. Что, была такая же скукота, как в прошлый раз?