Надвигается беда - Рэй Брэдбери

— Вилли, — сказал он молчащему аппарату, —удачи, сынок!

Он надел пальто, шляпу и вышел в странный опаловый свет,разлитый в холодном сыром воздухе.

Перед лавкой Объединенной Табачной Торговли, блестя мокрымидеревянными перьями, стоял деревянный индеец-чероки. Воскресный полденьокатывал его со всех сторон трезвоном колоколов разных церквей, их немало былов городе. Колокола спорили друг с другом, и звон падал с неба почти какнедавний дождь. Индеец, как и полагается, не реагировал ни на католические, нина баптистские призывы. Он даже ухом не повел навстречу еще каким-то звонам.Это билось языческое сердце Карнавала. Яркие барабаны, старческий визг калиопа,мельтешенье уродливых существ ничуть не привлекли по-ястребиному пронзительноговзгляда индейца. Зато барабаны и трубы задавили колокольный звон и вызвали кжизни орущую толпу мальчишек и просто зевак, охочих до всяческих зрелищ. Показвонили колокола, воскресная толпа казалась чопорно-сосредоточенной, но стоилоцимбалам и тромбонам заглушить церковный перезвон — толпа расслабилась ипревратилась в праздничное скопище.

Тень от деревянного томагавка индейца падала на металлическуюрешетку. Много лет назад этой решеткой прикрыли нарочно вырытую яму. Целый деньрешетка позвякивала под ногами десятков людей, входивших в лавку, и на обратномпути аккуратно принимала от них кусочки папиросной бумаги, золотые ободки отсигар, обгоревшие спички, а то и медные пенни.

Сейчас решетка уже не позвякивала, а беспрестанно гудела,сотрясаемая сотнями ног, ходулями, колесами балаганов. Это в тигрином рычаниитромбонов и вулканических взрывах труб шел Карнавал. Но сегодня под решеткой,кроме обычного мусора, притаились два дрожащих человеческих тела. Шел Карнавал.Шел парадом, как огромный павлин, распустивший причудливый хвост; таращились посторонам внимательные глаза уродцев. Они цепко обшаривали крыши домов, шпилицерквей, изучали вывески дантистов и окулистов, примечали пыльные зданияскладов. Сотни глаз Карнавала пронизывали пространство города и не находилитого, чего хотели. Да и не могли найти, оно ведь было у них под ногами ипряталось в темноте.

Под старой решеткой табачной лавки затаились Джим и Вилли.Здесь было тесно, сидеть приходилось, уперев коленки друг в друга, они дажедышать как следует опасались, но стоически переносили все неудобства. Волосы наих макушках шевелил ветерок от колыхавшихся женских юбок, то и дело чья-нибудь фигуразаслоняла кусочек неба, видимый со дна ямы. Перебегали дети.

— Слушай! — шепнул Джим. — Ну и угодили мы,прямо под парад. Давай-ка сматываться!

— Сиди как сидишь, — хриплым шепотом ответилВилли. — Это же самое видное место. Они никогда не додумаются искать насздесь.

Трум, трум, турум, турум, тум, тум! — гремел Карнавал.Решетка звякнула, на ней опять кто-то стоял. Вилли взглянул наверх и вздрогнул.Он знал эти подошвы со стертыми медными гвоздиками. «Папа!» — чуть не крикнулон. Джим тоже посмотрел наверх. Человек нервно переступал с ноги на ногу,поворачивался по сторонам, выискивая в толпе то, что было совсем рядом с ним.«Я мог бы дотронуться до него», — подумал Вилли. Чарльз Хэллуэй, бледный,возбужденный, ничего не почувствовал и через минуту ушел.

Но зато Вилли почувствовал, как душа у него ухнула вниз, вкакой-то холодный, дрожащий белый кисель.

Шлеп!

Вилли и Джим вздрогнули. Розовая пластинка жевательнойрезинки упала возле их ног на кучу старых целлофановых оберток от сигарет.Сверху над решеткой склонилась расстроенная мордашка пятилетнего карапуза.

«Убирайся!» — свирепо подумал Вилли.

Но малышу жаль было так просто расставаться с лакомством. Онвстал на колени и приник к самой решетке, высматривая свое розовоеудовольствие.

Вилли едва сдержался, чтобы не схватить жвачку и незапихнуть в маленький ротик — лишь бы он исчез, скрылся побыстрее.

Барабан наверху раскатился дробным рокотом — и смолк.

Ребята переглянулись. «Парад! — подумали оба. — Онже остановился!» Малыш упрямо пытался просунуть руку сквозь решетку.

Наверху м-р Дарк, Человек-в-Картинках, командовавшийпарадом, окинул взглядом воздетые к небу разверстые пасти медных геликонов иподал знак. Тотчас стройное шествие распалось. Уродцы разбежались в разныестороны, смешались с толпой, разбрасывая небольшие рекламные афишки и непрекращая шарить глазами по толпе, по фасадам домов.

«Парад кончился, — понял Вилли, — началась охота».

Малыш наверху не собирался сдаваться. Его тень покрылаВилли.

— Мама! Там!

В баре «Вечерок у Неда», за полквартала от табачной лавки,Чарльз Хэллуэй второй чашкой кофе приводил в порядок расстроенные бессоннойночью, раздумьями и поисками нервы. Он уже собрался расплатиться, когда егопочему-то встревожила наступившая вдруг на улице тишина. В воздухе незриморазлилось беспокойство — это вмиг распавшийся Карнавал смешался с толпой. Самне зная почему, Чарльз Хэллуэй убрал бумажник.

— Еще чашечку сделаешь, Нед?

Нед включил кофеварку, и в это время в баре появился новыйпосетитель. Он прошел от двери и слегка шлепнул по стойке рукой. Чарльз Хэллуэйвзглянул. Рука взглянула на него. На тыльной стороне каждого пальца быласделана искусная татуировка в виде глаза.

— Мама! Тут, внизу! Посмотри!

Мальчик звал маму и тянул ручонку вниз. Мимо шли люди. Некоторыеостанавливались. Появился Скелет. Больше всего смахивающий на ободранное, давнозасохшее дерево, он не столько подошел, сколько сыграл ксилофоном своих костей,переместившись поближе к холодному бумажному сору и теплым, дрожащиммальчишкам.

«Уходи! — с отчаянием думал Вилли. — Уходи же!»

Пухлые детские пальчики тянулись сквозь решетку.

«И ты — уходи!»

Скелет, похоже, послушался и убрался из поля зрения. Но неуспел Вилли облегченно вздохнуть, как его место занял Карлик! Он подкатилсявперевалочку, позвякивая дурацкими колокольчиками, нашитыми на грязную рубаху,и посверкивая глазами-камешками. Глаза поминутно меняли выражение: то они былиблестящими и плоскими гляделками идиота, то вдруг становились глубокими ипечальными глазами человека, потерявшего себя. Глаза ни секунды не оставались впокое, они так и шарили по сторонам, высматривая не то свою собственнуюсгинувшую личность, не то запропавших мальчишек. Казалось, взглядом егоуправляют двое хозяев, прежний и нынешний, заставляя глаза совершать жуткиепрыжки: назад, в прошлое, обратно, в настоящее.

— Ма-ма! — тянул свое ребенок.

Карлик остановился возле него (они были примерно одногороста) и посмотрел на малыша.