Равенсбрюк. Жизнь вопреки - Станислав Васильевич Аристов

Лишь в 1956 г. женщины были полностью реабилитированы. Тем не менее их имена были фактически преданы забвению в общем нарративе последующих лет об истории концлагеря Равенсбрюк.

Еще одним трагическим событием первых послевоенных лет, связанным с группой советских военнопленных, стала гибель Евгении Клем. Являясь признанным лидером советских женщин в Равенсбрюке, она несколько раз допрашивалась по симферопольскому делу, что было для нее новым тяжелым ударом, хотя она оставалась в статусе свидетельницы. С началом кампания по борьбе с космополитизмом Евгения Лазаревна фактически подверглась травле и очередным необоснованным подозрениям. В сентябре 1953 г. она была уволена из Одесского пединститута. Это стало для нее последним ударом. 3 сентября 1953 г. Евгения Клем повесилась в своей комнате в коммунальной квартире. В предсмертном письме, которое она оставила, были такие слова: «Я не могу больше жить. Я не знаю в чем моя вина? В том ли, что мой отец был серб, принявший русское подданство, или в том, что я была в плену. Я всегда, всю свою жизнь любила беззаветно свою Родину, свою работу и была счастлива тем, что мой труд и моя работа маленькой частицей вкладывалось в большое общее дело строительства нашего коммунистического общества. Я всегда считала, что работать – это значит жить и бороться. Не работать – значит не жить. И вот мне отказали в этой работе. Мне даже не потрудились сказать об этом лично. Неужели я такой низкий человек, что со мной даже разговаривать не стоит? Не работать – не жить. И я ухожу из жизни…»[723]

Лишь после смерти И. Сталина ситуация с отношением к бывшим военнопленным стала постепенно меняться. Однако и эти изменения были не всегда последовательны, а полная реабилитация данной группы растянулась на десятилетия.

17 сентября 1955 г. был издан указ Президиума Верховного Совета СССР «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.», в котором значилось: «После победоносного окончания Великой Отечественной войны советский народ добился новых больших успехов во всех областях хозяйственного и культурного строительства и дальнейшего укрепления своего социалистического государства. Учитывая это, а также прекращение состояния войны между Советским Союзом и Германией, и руководствуясь принципом гуманизма, Президиум Верховного Совета СССР считает возможным применить амнистию в отношении тех советских граждан, которые в период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. по малодушию или несознательности оказались вовлеченными в сотрудничество с оккупантами». Действие указа не распространялось на карателей, осужденных за убийства и истязания советских граждан, а также на добровольно сдавшихся в плен[724].

19 апреля 1956 г. Президиум ЦК КПСС принял решение о создании специальной Комиссии под председательством Маршала СССР Г. Жукова, которая должна была изучить сложившуюся ситуация с бывшими военнопленными. Уже 11 мая 1956 г. Г. Жуковым были подготовлены материалы к проекту постановления Президиума ЦК КПСС о положении бывших военнопленных. Отмечая грубейшие нарушения советской законности в отношении военнопленных, допущенные в ходе войны и в послевоенные годы, Г. Жуков считал необходимым «осудить, как неправильную и противоречащую интересам Советского государства, практику огульного политического недоверия к бывшим советским военнослужащим, находившимся в плену или окружении противника», а также принять конкретные меры по изменению положения военнопленных. В частности, было предложено распространить амнистию на добровольно сдавшихся в плен, реабилитировать необоснованно осужденных, восстановить их в званиях и правах, представить к правительственным наградам тех, кто был ранен или совершил побег, и т. д.

Не менее важными для дальнейшего развития политики памяти в отношении бывших военнопленных стали следующие пункты: «10. Поручить Министерству культуры и Министерству обороны внести предложения о подготовке книг, брошюр, кинофильмов, пьес и других художественных произведений, посвященных героическому поведению советских военнослужащих в фашистском плену, их смелым побегам из плена и борьбе в партизанских отрядах. 11. Публиковать в партийной, советской и военной печати статьи, рассказы и очерки о подвигах советских воинов в плену»[725].

Данные предложения были учтены в постановлении ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 29 июня 1956 г. «Об устранении последствий грубых нарушений законности в отношении бывших военнопленных и их семей». С 1957 г. дела бывших военнопленных были в основном пересмотрены и большинство осужденных реабилитированы.

Следствием принятого постановления стало не только улучшение положения бывших заключенных, но и формирование так называемого «героического нарратива» в воспоминаниях и свидетельствах бывших военнопленных, в том числе и узниц Равенсбрюка. Однако вполне обоснованное стремление представить факты их героизма общественности, изменить массовые представления о плене и заключении в концлагерях, в ситуации идеологической обработки публикуемых текстов, нередко вызывало недоверие или отторжение, даже у бывших узников. Кроме того, в изданиях 1950–1970-х гг. практически не упоминались судьбы «восточных рабочих». Да и память группы военнопленных была представлена свидетельствами лишь некоторых из них.

Антонина Никифорова, готовившая свою книгу еще в лагере, сначала лишилась материалов, так как один из военных корреспондентов забрал их со словами: «Кто Вы такая? Вы бывшая военнопленная. Кто даст написать Вам хоть строчку?» Лишь в 1957 г. новый сокращенный вариант рукописи благодаря помощи друга Никифоровой Георгия Малиса, который хлопотал об издании книги, пока она жила в Сибири, был издан в журнале «Знамя»[726]. С возвращением в Ленинград и первой публикацией книги Антонине Александровне помогала еще одна сотрудница «Знамени» – Цецилия Дмитриева, которая писала ей по этому поводу: «…Бодрости, здоровья и счастья желает Вам старая знакомая Цецилия Ефимовна Дмитриева. Вспомнили? Если нет, напомню о том, как я ходила по Вашим делам, чтобы извлечь вас из Сибири… В 1950 г. мне попали в руки Ваши записки (при встрече расскажу как), и я их сохранила. А когда летом истекшего года возник разговор, я быстренько распечатала рукопись, и члены редколлегии «Знамени» ее единодушно приняли»[727].

Однако в книжном варианте текст был издан в 1958 г. в Военном издательстве[728]. Публикация вызвала широкий интерес в СССР, и практически сразу же начал обсуждаться ее перевод на иностранный язык. Правда первоначальный, авторский текст подвергся правке. Это вызвало вопросы у Антонины Александровны, на что ей был дан ответ из редакции: «…но из-за правки (в частности, из-за перестановок в тексте) пришлось послать верстку не в печать, а на сверку. Это, естественно, задержало издание. Кстати, перестановки эти были сделаны где-то еще, до поступления рукописи в издательство. Ко мне рукопись попала уже в таком виде»[729].

После издания первой книги о Равенсбрюке Антонина Никифорова стала получать множество писем как со словами поддержки, так и критическими замечаниями. Будучи ограничена общими идеологическими установками, А. Никифорова не могла публиковать текст в авторской редакции и официально иметь иную точку зрения по целому ряду вопросов. Однако не все читатели