Равенсбрюк. Жизнь вопреки - Станислав Васильевич Аристов

У некоторых женщин возник вопрос о деятельности так называемого «коммунистического кольца» – подпольной организации сопротивления, нелегально действовавшей в лагере, в которую входили некоторые советские узницы и которая упоминалась на страницах книги Никифоровой. Так, Надежда Никишина писала об этом: «Но ведь я, Аграновский, Старков читали вашу рукопись 1948 г., и в ней ни слова не говорилось об этом кольце?»[730]. Ответ Никифоровой неизвестен, но уже в следующем письме Никишина подчеркивала: «…я сама читала первоначальный текст вашей книги, и он был правдивым, а что в обработке редакции, так это дело не Ваше, а редакции. У них свои соображения и установки»[731].

Чувством обиды и непонимания пронизаны письма бывших «восточных рабочих», которые, в отличие от военнопленных, продолжали оставаться для властей фигурой умолчания. Из письма Клары Шидловской: «Почему-то они (военнопленные) считали, что кроме них в лагере находились люди случайные, ничего не стоящие. И среди наших девочек были большие герои, рискуя жизнью, а некоторые и отдавая жизнь, делали все, чтобы не работать на фашистов и вредить их работе, направленной на оборонные цели. И в вашей книге Вы пишете чуть ли не одной строчкой, что в лагере находились, кроме военнопленных, еще люди из Советского Союза, которые были арестованы за какие-то незначительные провинности»[732].

В 1967 г. книга Антонины Никифоровой была дополнена и переиздана. В ней по-прежнему не говорилось о тех трудностях, с которыми столкнулись бывшие узницы по возвращении в СССР, в том числе и автор. Это тяжёлое время описывалось такими фразами, как: «В первые месяцы, да и в первые годы после возвращения связь с друзьями по лагерю восстанавливалась медленно. Разные обстоятельства мешали этому»[733]. Основной же акцент был сделан на международной солидарности бывших узниц уже в эпоху холодной войны.

Бывшая узница Татьяна Пигнатти, которая весьма критично была настроена в отношении многих бывших военнопленных-женщин и их воспоминаний, лишь в отношении Антонины Никифоровой была сдержана в оценках, но и она отметила в одном из писем: «Читала Вашу рукопись новой книги, так хорошо, но грустно, что вся Ваша книга будет построена на иностранках, как будто среди советских женщин не было ничего достойного. Собственно, книг написана для заграницы»[734].

Помимо книг А. Никифоровой, еще одним знаковым произведением советской эпохи стал издававшийся несколько раз сборник «Они победили смерть»[735]. Фактически в этой книге, инициированной Советским комитетом ветеранов войны, особенно в первых двух изданиях, были собраны свидетельства лишь одной из групп советских военнопленных. Главной темой стало их нелегальное сопротивление. Осуществлявшееся подпольно и в целом носившее характер солидарной, но спорадической помощи солагерницам, оно описывалось в книгах как деятельность разветвленной организации – коммунистического кольца.

У заключенных, не принимавших участия в подпольной деятельности, приводившиеся факты вызывали недоверие. Имевшиеся противоречия внутри группы, восходившие еще ко времени заключения в концлагере, также приводили к недовольству появившимися книгами.

Пожалуй, самым последовательным критиком фактов, изложенных в сборнике «Они победили смерть», стала Татьяна Пигнатти[736]. Зачастую сведения, которые она приводила в переписке с бывшими узницами, расходились с общими представлениями большинства женщин. Т. Пигнатти была очень категорична в своих суждениях, обвиняла солагерниц во лжи. Причем мотивы подобного поведения в полной мере остались неясны.

В своих письмах Пигнатти упоминала тот факт, что подготовила воспоминания о лагере: «Мои записки я отпечатала и их читают многие, но я пока не стремлюсь их издать. Неизданная книга интереснее»[737]. Однако ее текст так и не вышел в свет, хотя она обсуждала его публикацию[738].

Бараки Равенсбрюка

После публикации первого издания «Они победили смерть» (в 1959 г.) Татьяна Васильевна обратилась, как она утверждала, в ЦК КПСС, чтобы упоминание ее фамилии было убрано из текста[739]. К моменту подготовки третьего издания книги в 1966 г. Т. Пигнатти написала в Отдел пропаганды ЦК КПСС очередное письмо. Она хотела, «чтобы дальнейшие издания книги были тщательно и добросовестно обработаны и из них были исключены все неправдивые высказывания и, прямо скажем, все самовосхваления некоторых авторов. Священная память сотен тысяч людей, замученных и погибших в концлагерях, не должна быть дальше оскорбляема мемуарной литературой, которая заботится не столько о правдивом описании страшного быта лагерей, сколько расписывает мнимые подвиги отдельных личностей и при помощи этого приема создает себе славу и житейское благополучие»[740]. Предварительно Татьяна Васильевна написала авторам этой книги письма с критическими замечаниями или просьбами о разъяснении приведенной ими информации. Некоторые выдержки из их ответов она приводила в тексте обращения в Отдел пропаганды.

Видимо, получив задание разобраться в ситуации, а также исправить имеющиеся ошибки, редактор-составитель нового сборника В. Кудрявчикова, обращается к авторам первых изданий, а также журналистам и литераторам, обрабатывавшим их тексты, с просьбой отреагировать на замечания Т. Пигнатти. Абсолютное большинство приславших ей письма бывших узниц категорически не согласны с позицией солагерницы. Женщины вполне обоснованно подтверждали тезис о наличии подпольной деятельности отдельных узниц, приводили свои версии различных событий. Некоторые из них отмечали, что за давностью лет многие факты были забыты или представлены так, как это виделось авторам. Свою роль сыграла и литературная обработка их текстов журналистами, когда, например, свидетельства нескольких узниц смешивались воедино для усиления эмоционального эффекта на читателя[741]. Вместе с тем большинство фактов, приведенных в книгах, узницами подтверждались.

Особенно болезненным аспектом стало обсуждение участия тех или иных женщин в сопротивлении, их роль в нелегальной деятельности. Анализ комплекса переписки бывших узниц Равенсбрюка в 1950–1970-х гг. позволяет прийти к выводу, что личные обиды, непонимание и недосказанность между женщинами, уходившие своими корнями в лагерное прошлое, определяли отношения между ними в послевоенные годы. Сформировавшиеся еще в Равенсбрюке фракции внутри одной группы – военнопленных – пытались использовать различные инструменты, в том числе участие в деятельности Советского комитета ветеранов войны, чтобы представить свою версию происходивших в лагере событий как основную. За этим скрывались мотивы получения признания, материальной выгоды, облегчения собственных психологических ран.

Однако подобная конкуренция нарративов жертв касалась лишь небольшой категории узниц. Для абсолютного большинства заключенных Равенсбрюка подобных проблем не существовало. Они жили обычной жизнью граждан Советского Союза, со своими радостями и горестями.

Фактически историческая память бывших узниц была разделена как минимум на тех, чьи воспоминания в большей степени соответствуюют образу героических участников войны, и тех, чьи свидетельства расходились с идеологическими построениями. Первые имели возможность выезжать за границу для встречи с иностранными узницами, переписываться с ними, участвовать в деятельности Международного комитета Равенсбрюка, наконец, посещать мемориальный комплекс, открывшийся на территории бывшего концлагеря 12 сентября 1959 г. Другие же максимум на