Равенсбрюк. Жизнь вопреки - Станислав Васильевич Аристов

сплотиться. Возникавшие противоречия между различными фракциями евреек приводили, помимо всего прочего, и к невозможности навести элементарный гигиенический порядок в бараке – условие, необходимое для выживания[643]. В то же время представительницам других категорий запрещалось контактировать с женщинами, носившими желтый винкель, что ограничивало возможности получения помощи последними.

Тем не менее еврейкам все же удавалось противостоять отрицательному воздействию внешних факторов. Это было возможно за счет лидеров группы, которые пытались направить действия узниц не только на физическое спасение, но и на восстановление идентичности. К числу лидеров относились политические заключенные – коммунистки и социал-демократки, имевшие опыт участия в организованных группах и общую систему ценностей: О. Бенарио-Престес, Р. Менцер, Р. Грюншпан, К. Ляйхтер. Благодаря этим женщинам удалось наладить взаимоотношения с блоками политических – немок и австриек, занимавших в лагере значимые позиции и способных оказать помощь – передать пищу, одежду, содействовать в лечении[644]. Упрощению контактов между еврейками и организованными фракциями политических способствовало не только единство ценностей, но и тот факт, что большинство женщин обеих групп являлись гражданками Германии и Австрии. В условиях, когда еврейки практически не имели доступа к лагерному «самоуправлению», подобная поддержка имела большое значение[645].

По инициативе своих лидеров еврейки различных фракций начали бороться с антисанитарными условиями в бараке. Так, О. Бенарио-Престес заявляла: «Если мы не будем заботиться о гигиене, нацисты могут сделать с нами все, что захотят». По свидетельствам бывших узниц, после ее назначения на пост старшей в бараке блок стал абсолютно чистым. Более того, чтобы поддерживать свое здоровье, узницы под руководством О. Бенарио-Престес занимались утренней зарядкой[646].

На начальном этапе узницы-еврейки пытались создать свою групповую идентичность, апеллируя к национальности, общей для всех находившихся в блоке подгрупп. При поддержке немецких и австрийских политических была осуществлена театральная постановка «Шум-шум». По воспоминаниям бывших узниц, «это была настоящая пьеса, с костюмами, программой, текстами»[647]. Несмотря на конспирацию, лагерное руководство узнало о данном событии, и весь барак был лишен хлеба на месяц[648].

Доставленные нелегально в блок номера нацистских газет читались вслух для всех женщин, а в дальнейшем обсуждались и интерпретировались сквозь призму оппозиционных нацизму взглядов[649]. Политическая узница-еврейка К. Ляйхтер переделывала тексты известных песен, адаптируя их к событиям лагерной действительности, а также сочиняла стихотворения. В дальнейшем ее произведения исполнялись узницами совместно или даже распространялись по лагерю[650]. Под руководством О. Бенарио-Престес и К. Ляйхтер проводились литературные вечера, обучение иностранным языкам, читались лекции по истории. Узницами был создан атлас, который использовался ими для изучения географии и анализа боевых действий на фронтах Второй мировой войны[651].

Однако все попытки заключенных-евреек, направленные на физическое выживание и сохранение групповой идентичности, разрушились в связи с эскалацией нацистской политики уничтожения после конференции в Ванзее в январе 1942 г. В результате узницы Равенсбрюка были направлены в газовую камеру Бернбурга и депортированы в Аушвиц[652].

Именно радикальное усиление нацистского террора предопределило тот факт, что на втором этапе борьбы евреек за свое спасение – с конца марта 1943 по конец июля 1944 г. – число так называемых «чистокровных» евреек в лагере было минимальным, отсутствовал и отдельный барак для них.

Тем не менее в данный период в Равенсбрюке все же сохранялись некоторые группы евреек. В первую очередь это были «метисы»[653], депортированные из Аушвица. У большинства из них один из родителей был немецкого происхождения, что позволяло таким узницам не носить желтый треугольник, снижая отрицательное воздействие полуеврейского происхождения[654]. Сам факт, что в условиях запрета на пребывание евреев на территории Германии эти женщины оказались в Равенсбрюке, подчеркивает более лояльное отношение к «метисам» со стороны нацистов.

Другой группой, находившейся в женском концентрационном лагере в это время, были 312 женщин с гражданством, которое предоставляло им временную защиту, – венгерским, румынским, турецким, итальянским, испанским[655]. Такое «особое положение» объяснялось сотрудничеством их стран с нацистской Германией. Однако после ухудшения отношений Венгрии, Румынии, Турции, Италии и Испании с Третьим рейхом осложнилось и положение данных категорий узниц[656]. Спецификой этих групп была их депортация в лагерь семьями, что позволяло не выстраивать новых отношений в концентрационном лагере, а оставаться в рамках родственных связей. Среди названных женщин были заключенные, которые прибыли из лагеря интернированных Вестерборк[657], уже установив там контакты. Главной целью для заключенных с «особым положением» было спасение собственных детей и родственников. Так, для получения пищи некоторые узницы добровольно устраивались работать в бригаду, обслуживавшую крематорий[658]. Помимо физического спасения женщины стремились организовать обучение детей, поддерживая их интеллектуальное развитие и сохраняя тем самым собственную идентичность матери[659].

Наконец, третьей группой являлись еврейки, скрывавшие свою национальную принадлежность. Они выстраивали стратегии выживания в рамках других категорий узниц, что давало большие шансы на спасение. К числу подобных узниц, например, относились женщины из числа советских военнопленных[660]. Следует отметить, что многие заключенные-еврейки умалчивали о своем происхождении на протяжении всего функционирования Равенсбрюка[661].

Третий этап реализации узницами-еврейками стратегий выживания – с августа 1944 по апрель 1945 г. – характеризовался коллапсом лагерной системы вследствие военных поражений вермахта на фронтах Второй мировой войны и переориентацией лагерного комплекса Равенсбрюк преимущественно на реализацию нацистской политики уничтожения[662]. Кроме того, абсолютное большинство женщин лишь регистрировалось в главном лагере, переправляясь затем в филиалы. В результате узницы находились в самом Равенсбрюке небольшой промежуток времени, не успевая адаптироваться к экстремальным условиям.

Женщины на земляных работах

Каждая из групп, оказавшихся в это время в Равенсбрюке, имела различный долагерный опыт. Венгерские еврейки на протяжении всей войны, вплоть до 1944 г., в силу сотрудничества Венгрии и Германии, не переживали массового геноцида со стороны нацистов. Для них депортация в концентрационные лагеря характеризовалась тем «шоком прибытия», который многие узницы пережили, оказавшись в концентрационном лагере значительно раньше. С другой стороны, прибывавшие из Польши и Словакии узники, в отличие от венгерских, были представлены семьями или родственниками. В условиях отсутствия времени поддержка семьи становилась для них единственной возможностью в борьбе за выживание[663].

Женщины, депортированные из Аушвица, в большинстве случаев погибали сразу после прибытия в Равенсбрюк. Главной причиной становилось их физическое истощение. Начиная с 18 января 1945 г. узницы в течение нескольких дней вынуждены были идти пешком в так называемом «марше смерти»[664]. По замечанию американской исследовательницы Ю. Бубер-Агасси, бывшие узницы Освенцима постоянно боролись за пищу и даже внешне выглядели иначе, чем остальные заключенные. Агрессивное поведение объяснялось не только экстремальным опытом Аушвица, но жаждой, голодом, недостатком сна – всем тем, с чем