Белая ворона - Ника Светлая

Он открыл глаза.

– Никто еще, – сказал он, – не смог раствориться в музыке вместе со мною. Я поражен. Какая сила позволила тебе сделать это?

– Любовь, – тихо ответила она, открыв глаза.

Они помолчали, греясь в лучах солнца.

– Почему мы становимся дымком, когда покидаем тела? – спросила Тень.

– Такой формы наша душа, – ответил Светлый. – Те, кто научились ее слушать и внимать ей, могут придавать ей разную форму. Но для живых существ она невидима.

– Я хотела подняться в Небо, – сказала Тень задумчиво. – Но что-то не пустило меня.

– А я хотел лететь над морем. Но меня тоже не пустили. Мы можем существовать только там, где есть музыка, значит, там, где есть деревья. А души тех, кто умер, поднимаются в Небо. Я это видел. Они не могут, как мы с тобой, сами направлять свой путь. Их уносит за собою неведомая сила…

Они снова помолчали, глядя в лазурную высь.

– Ты так прекрасно поешь… – сказал Светлый. – Спой для меня. Пожалуйста.

Она задумалась.

– О чем спеть? – спросила она.

– Спой про время, – попросил белый единорог.

Она закрыла глаза, вдохнула полной грудью и запела тихим, грустным голосом. Он слушал её, устремив печальный взгляд в Небо, потом закрыл глаза и погрузился в мелодию. Она пела, и губы её дрожали, порождая чудесные звуки:

– Когда на Небе зажигаются звезды,

Все озаряет серебряный свет,

И никогда не бывает поздно

Взглянуть на них.

Через тысячу лет

То, что казалось таким постоянным,

То, что корнями в вечность вросло,

Разбилось вдруг, будто было стеклянным…

Все поменялось, и много ушло…

Сменились звезды, сменились планеты,

Другие солнца горят над Землей.

Где будет жизнь, где пространство и где ты?

Те знанья скрыты властителем Тьмой.

Ничто не вечно в пространстве Вселенной,

Проходит жизнь, как проходит и час…

И только Время звезды нетленной

Будет вести новый мир уж без нас…

ГЛАВА 19

Душное и жаркое лето… Солнце раскаленным свинцом повисло на усталом безоблачном Небе. Лес погрузился в полуденную спячку. Почти все его жители укрылись в норах от жары.

Ночь опустилась ласковым благословением прохлады. Звезды улыбнулись земле и оставили на травинках капли росы, которые тут же падали в почву, сбиваемые тонкими ногами двух единорогов.

Они шли, слушая пение ночного соловья. Каждый думал о своем, оба молчали… Земля медленно ползла под их ногами, подставляя камни и рытвины, которые оба единорога с легкостью и грацией переступали, словно заранее зная, где они появятся. Вдруг маленький черный единорог, который мог бы показаться тенью второго, снежно-белого, остановился.

– Я знаю это место, – сказала Тень, – я была здесь когда-то… Очень, очень давно…

Она оглядывалась кругом. Глаза ее наполнились воспоминаниями. Да, так и есть, здесь ничто не изменилось. Та же высокая раскидистая береза, та же кромка леса, поросшая высоким кустарником, вот только деревья покрыты яркой зеленью, а не тем бледным унылым золотом, которое осыпалось ей на спину, когда она пробиралась через этот лес в то далекое полузабытое прошлое.

– Я хочу навестить одного человека, – сказала Тень, взглянув на своего спутника, – если только она еще жива…

– Человека? – удивленно спросил Светлый.

– Да… Эру, ту девушку… Столько лет прошло…

– Если хочешь, мы завернем к ней… Но я думаю, что ее нет уже в живых… Столько лет прошло…

– И все же я хочу проверить…

Ее дом совсем не изменился. Только деревья в саду уже не были теми юными ростками, какими их запомнила Тень. Это были раскидистые яблони, сплошь усеянные еще совсем маленькими зелеными яблочками. Дом спал, окна его были темны, как пустые глазницы.

– Думаешь, она все еще здесь? – спросил Светлый, глядя на спящий дом.

– Я не знаю…

– Если она здесь, то она еще спит… Подождем до утра.

– Ты прав… Я пойду… прогуляюсь… – проговорила Тень.

Она ходила по темным улицам, как когда-то давно в забытой богом деревне, и ни одна собака не залаяла ей вслед. Светлый не пошел за нею, он остался стоять на опушке леса, погруженный в свои мысли.

Что-то витало в воздухе. Тень внезапно остановилась. Кто-то горевал под этой луною, чья-то боль поднималась к звездам. Тень неслышно направилась вперед.

Тихое деревенское кладбище на опушке леса по ту сторону деревни… Печаль исходила оттуда. Отстроенное заново после пожара, кладбище было очень большим. Ни одной безымянной могилы. Все кресты подписаны, на каждой могильной плите выдолблено имя усопшего.

Черный единорог неслышной тенью плыл меж могильных камней.

У плиты, сгорбившись, сидела старуха. От нее исходила та самая печаль, что привлекла единорога. Что-то знакомое показалось Тени в отголосках этой тоски. Она подошла поближе.

– Эра, – позвала она мягким голосом.

Старуха повернула свое изборожденное глубокими морщинами лицо. Внезапно ее глаза расширились, она поднесла руку к губам, заглушая крик. Она увидела единорога.

Тень вглядывалась в это старое лицо, в эти потускневшие глаза, в редкие пряди седых волос, в морщинистые руки и узнавала и не узнавала то полное гордости юное существо, что когда-то преданно и ясно смотрело ей в глаза. То хрупкое существо, которое хотело быть сильным. То необыкновенное существо, что когда-то спасло ей жизнь.

– Эра, – повторила Тень.

Старуха медленно поднялась с колен и протянула руки к единорогу. По щекам ее текли слезы.

– Руда, – сказала она шепелявым, старческим голосом, – Руда!

Она рыдала. Медленно ступая, она приблизилась к единорогу на подгибающихся старческих ногах и обняла ее за шею. Тень не отстранилась. Слезы старой женщины намочили ее черную шею.

– Руда! – рыдала старуха. – Сколько лет прошло! Я думала, что никогда больше тебя не увижу!

– Я тоже, – ответила Тень, – я в этих краях случайно… И решила… зайти…

– Спасибо, – сказала женщина и еще сильнее сжала в объятиях шею единорога.

– Эра… Что ты делаешь ночью на кладбище? – спросила Тень тихо.

– О, я пришла на могилу своей матери. Ты всегда учила меня не показывать своих слабостей и скрывать свои слезы… Потому я здесь, пока меня никто не видит…