Белая ворона - Ника Светлая

– Черный единорог? – переспросила Мира, содрогнувшись.– Как это возможно? Как возможно, чтобы подругою величайшего из нас стало чудовище?

– Я не знаю, но так говорят.

– Она же уничтожит его!

– Я не верю, что его может что-то уничтожить. Выслушав хотя бы половину историй о нем, начинаешь думать, что он бессмертен. Говорят, что плечом к плечу с Агирой он дошел до океана и вернулся обратно. И все за это лето.

– И все равно я опасаюсь за него. Возможно, это и есть его смерть. И зовут ее Агира.

– Но Агира же рисковала собой ради белого волка, который едва не загрыз ее!

– Волки едят оленей. Не спаси она его детенышей, многие из нас были бы живы.

– А помнишь Руду? Ведь она вывела девушку из леса.

– Люди – отвратительные создания. Они, как огонь, пожирают все, до чего могут дотянуться…

– Кстати, я слышала, что Светлый убил Светокрада.

– Кто такой Светокрад?

– Это был огромный, просто исполинский черный единорог, и он…

– И поделом ему!

Оленята, вместо того, чтобы играть, внимательно слушали разговор матерей. Олененок Миры подошел поближе, спросил у нее:

– Почему плохо, когда единорог черный?

– Единороги бывают только белого окраса, – ответила ему мать, – черный единорог – все равно что белая ворона. Они приносят одни беды. Говорят, что к ним опасно даже приближаться, потому что на них висит проклятие. Таких убивают еще в младенчестве. Они редко рождаются, один на несколько тысяч, и единицам удается выжить. А если учесть, что единорогов сейчас так мало…

– Ты не знаешь, – спросила вдруг молодая мать, – жива ли еще Лучезарная?

– Что ты! Она погибла уже десятки, если не сотни лет назад!

– Я не слышала об этом…

– Об этом не говорят… У нее тогда тоже родилась дочь, которая была черной. Отец тогда бросил Лучезарную с малышкой, и она сама ее растила. И умерла, защищая ее. Говорят, что дочь ее после этого долго не прожила. То ли ее настигли львы, то ли умерла от тоски. В последнее время черных единорогов как никогда много: Агира, Руда, Светокрад, дочь Лучезарной… Еще какая-то Мрачная… Плохой знак. Не к добру это, не к добру…

– Она тоже была великим единорогом, Лучезарная, – вздохнула молодая мать. – Помнишь о том, как она, израненная в бою, но победившая, искупалась в озере?

– И после этого вода из этого озера стала целебной… – продолжила Мира.

– Она пела, как соловей…

– О, брось, Луна, из черных туч

Свой мягкий нежный взгляд,

Свой тонкий серебристый луч,

Что разгоняет яд.

И кровь струится, как ручей,

Чтоб сердце наводнить,

И сердца трепетных речей

Заставить говорить.

И говорю я: пусть цветет,

Лучится этот мир,

Пускай цветами зарастет

Ворон кровавый пир,

И воды вещие реки

Даруют жизнь всему!

Как кровь моя, вода, теки,

Предверуя весну…

Матери подняли головы и увидели птицу, сидящую на ветке кустарника, что рос у ручья.

– Я не был с нею, когда она пела, – вздохнул скворец. – Но эту песню пела мне мама. А ей – ее мама… Это песня Лучезарной. Одна из первых ее песен.

– Давайте помолчим, – предложила молодая мать, – почтим память о ней…

И обе оленихи склонили головы и прикрыли глаза. Оленята последовали их примеру. Скворец тоже опустил голову, не прикрывая, правда, своих веселых черных глаз. Помолчав немного, дети принялись гоняться друг за другом, взрослые – щипать траву, а скворец… скворец улетел.

Зима выдалась суровая, и Светлый решил податься на юг. Вместе легче выдерживать морозы, пробираться сквозь снег, который в этом году, порою, доходил до его шеи, а Тень почти укрывал с головой. Поэтому пришлось выиграть немало сражений с голодными хищниками в жестокой борьбе за выживание: сугробы легче выдерживали мягкие лапы охотников и проваливались под острыми копытам травоядных. Жили впроголодь: пищу под такими заносами найти очень трудно. Светлый, к недовольству Тени, помогал оленям и косулям разгрести снег и добраться до еды.

– Это же естественно! – говорила она. – Природа ставит всем препятствия, которые надо преодолевать, чтобы выжить. Нельзя вмешиваться в дела природы!

– Мы – тоже природа, – возражал он. – И все они наши братья. И так их много гибнет сейчас. Мы должны помогать им. Мы все равны перед Небом.

– Если они не научатся заботиться о себе сами, то их ждет гибель.

– Если мы им не поможем, их тоже ждет гибель, – возразил Светлый. – Ты поступай, как удобно тебе, а я буду поступать так, как считаю правильным.

– Но почему тогда ты не помогаешь волкам, медведям и тиграм? – усмехалась Тень.

– Помогая их жертвам, я помогаю и им.

– Помнишь, ведь ты убил Светокрада…

– Он сам вызвал меня на бой, – отозвался Светлый. – И я не мог отказаться, не потеряв чести. Ведь ты же не хочешь, чтобы обо мне говорили как о трусе?

– Ты не можешь быть трусом, ведь ты не знаешь страха…

– Зато я знаю, что такое позор и стыд. Не на своей шкуре, но я много раз это видел.

– Неужели ты не можешь понять, что значит бояться?

– Не могу. Я знаю, что значит беспокоиться за тех, кто тебе дорог. Но бояться кого-то или чего-то…. Нет, я не понимаю.

Они пробирались сквозь сугробы. Светлый прокладывал дорогу и отводил от Тени все ветки и колючки, чтобы они не царапали ее шкуру.

– Я никогда еще не привязывалась ни к кому так сильно. Я не привыкла пускать кого-то в свое сердце.

– Привыкнешь, – улыбнулся он, – между нами не должно быть притворства.

Тень многому научилась у Светлого. Он часто удивлял ее, и многого она не понимала сразу, постепенно и осторожно постигая смысл. Он был сильным, но силу применял очень редко. Не красовался ни перед кем, всегда оставаясь собой, любил весь мир, всех живых существ и особенно Небо, на которое были так похожи его глаза. Как-то, глядя на звезды, Светлый сказал вороному единорогу:

– Я люблю Небо в любых его проявлениях. Я люблю ясное, голубое Небо, люблю черное Небо, усеянное звездами, и люблю пронизанное молниями штормовое Небо, люблю раскаленное Небо пустыни и серое пасмурное Небо, словно отлитое из мрамора, которого много вокруг озера, которое люди зовут Байкалом… Небо прекрасно, какой бы облик ни принимало, и во всех обличиях я его люблю. И так же я люблю тебя.