Великая княжна в изгнании. Рассказ о пережитом кузины Николая II - Мария Павловна Романова

и которые больше всего нас беспокоили. Я столкнулась с трудностями в личной жизни, чего меньше всего ожидала; из-за них будущее виделось еще более неопределенным и доставляло еще больше тревог. Но я всегда считала, что обсуждать сложности семейной жизни – все равно что бередить рану, ничего хорошего из этого не выйдет. Жалобы третьей стороне, пусть и человеку близкому, лишь делали положение невыносимым. Поэтому я старалась держать свои трудности при себе.

Дмитрий тоже переживал весьма болезненный, переломный период; он так же неохотно говорил о своих трудностях, как я – о своих. Поэтому мы в основном говорили об общих знакомых и повседневных мелочах.

Наконец, Дмитрий поступил на место, которое ему предложили – в крупной фирме по производству шампанского в Реймсе. Со временем его услуги стали настолько ценными, что его приняли в совет директоров. На время, пока мой деверь Алек подыскивал себе постоянное занятие, Дмитрий взял его к себе секретарем.

Я же все время думала лишь о платной работе, ведь с каждым месяцем делалось все очевиднее, что мы не может продолжать жить «на авось». Но мои весьма ограниченные способности исключали многие виды деятельности, а те, которые были доступны для меня, либо не нравились мне, либо не стоили усилий с финансовой точки зрения.

Осенью 1921 года я познакомилась с мадемуазель Шанель, которая после войны считалась самой преуспевающей парижской модисткой; помимо того, она добилась выдающегося успеха в делах. В Европе женщин, обладающих хваткой, отказывались воспринимать всерьез, но блестящие таланты Шанель выделяли ее из толпы. Шанель не была ни профессиональным дизайнером, ни профессиональной закройщицей; однако у нее была ясная голова и она обладала деловым чутьем. Рожденная в провинции, в скромной семье, она пробовала себя в разных профессиях; среди прочего, она тренировала лошадей в скаковых конюшнях. Наконец, она открыла в Париже небольшую шляпную лавку; ее финансировал один очень умный друг. Сам будучи деловым человеком, он дал ей хороший старт.

Во время войны Шанель стала шить дамское платье, причем совершенно случайно; она выбрала себе род занятий не потому, что испытывала к нему особое призвание, а потому, что в этой сфере могла в доступных ей пределах воспользоваться всеми предлагаемыми возможностями. Живи она в других условиях и получи необходимую подготовку, она стала бы крупным руководителем в любой области, какую бы ни выбрала.

В то время, когда мы познакомились, она была ненамного старше меня, но о ее возрасте я как-то не задумывалась и не обращала особого внимания на ее внешность. Решительный подбородок и уверенная посадка головы – вот что поражало в ней с первого взгляда. Она буквально сбивала с ног своей мощной жизненной силой, которая оказывалась вдохновляющей и заразительной. Мадемуазель Шанель была новатором и революционером в своей области. До нее шитье дамского платья в Париже было искусством, которым занимались немногие посвященные; они ревностно охраняли свои секреты. Они изучали вкусы сравнительно небольшой группы придирчивых и умных клиенток; поэтому мода нескоро доходила до большинства, а когда доходила, обычно изменялась и обезображивалась до неузнаваемости. Не существовало ни сезонной моды, ни моды на определенный фасон. Платья создавали для прелестной графини Такой-то или принцессы Такой-то, и пошитые для них платья превосходно на них сидели. Превыше всего ценилась индивидуальность – в ущерб бизнесу. Мадемуазель Шанель первой стала удовлетворять запросы публики в широком смысле слова и выработала стандарт, соответствующий любому вкусу. Она первая упростила моду, сделала ее демократичной по чисто экономическим причинам. После войны все стремились к простоте и естественности. Шанель применила эти принципы к одежде и попала в яблочко. Она олицетворяла свое время и, хотя с презрением относилась к массовому вкусу, прилежно угождала ему.

Эта необычная женщина встретилась на моем пути в нужное время. Я познакомилась с ней, надеясь, что она поможет мне полезными советами; но, хотя мы часто беседовали, обсуждая различные перспективы для меня, прошло много времени, прежде чем мы пришли к какому-то результату. Моя проблема решилась случайно и довольно неожиданным образом.

Меня очень привлекали и характер мадемуазель Шанель, и ее предпринимательский дух, и фантазия; я часто заходила к ней в студию, расположенную на третьем этаже здания на улице Камбон, где разместилось ее коммерческое предприятие. Тогда она достигла вершины своих творческих способностей. Каждый день в голову ей приходила новая оригинальная мысль, которую тут же воплощали в жизнь; ее с жадностью подхватывали и те, кому были по карману дорогие оригиналы, и другие, которым приходилось довольствоваться копиями. Большей частью своей популярностью она обязана тому, что создаваемые ею платья было очень легко шить; их копировали и воспроизводили, едва они выходили от ее портних. В то время Шанель привезла с Фарерских островов разноцветные свитеры и решила повторить их узор для вышивки на шелковых блузках. Однажды, зайдя к ней, я застала мадемуазель Шанель за спором с мадам Батай, которая делала вышивки для ее модного дома. Обе рассматривали готовые образцы алой крепдешиновой блузы. Шанель, стремясь сбить цену, говорила так быстро и плавно, приводила столько доводов в свою пользу, что мадам Батай дрогнула. Я запомнила конец их разговора, больше похожего на монолог:

– Говорю вам, мадам Батай, я не могу платить шестьсот франков за эту работу! – сказала мадемуазель Шанель.

Лоб мадам Батай, плотной особы в облегающем черном платье, покрылся испариной; она тщетно пыталась вставить хоть слово в поток доводов своей собеседницы.

– Мадемуазель, но позвольте привлечь ваше внимание… – тяжело дыша, начала мадам Батай.

– К чему, мадам Батай? – тут же перебила ее Шанель. – Жаль, что вы не можете объяснить, почему назначили такую нелепо высокую цену! Повторяю, я не могу с ней согласиться.

– Вышивка выполнена нитями из настоящего китайского шелка! Вы знаете, сколько сейчас стоит килограмм…

– Мне все равно, каким шелком вы вышиваете – настоящим или искусственным, – возразила мадемуазель Шанель, – и меня это не касается. У меня одна цель: продать блузку. Сейчас она слишком дорого стоит; следовательно, вы должны снизить цену. Вот и все.

Мадемуазель Шанель одним проницательным взглядом уже сумела оценить стоимость собственного изобретения и того успеха, какой оно будет иметь.

– Но, мадемуазель, – запинаясь, сказала мадам Батай, и лицо у нее пошло красными пятнами.

– Ma chere, – снова решительно перебила ее Шанель, – по-моему, вы не меньше меня заинтересованы в том, чтобы продать как можно больше таких блузок! Поймите это и проявите благоразумие. Снизьте цену. Не только вы занимаетесь вышивкой в Париже, и все будут только рады поработать на меня. Можете принять мое предложение или не принимать – как вам