Последний, кого ты любила - ЛДжей Эванс

своим половинам кровати и засыпали порознь. Когда я была с Мэддоксом, мы всегда засыпали, переплетаясь друг с другом, пока не просыпались с рывком, осознавая, что пора возвращаться в свои комнаты. Отрываться друг от друга было мучительно. С Керри я никогда не испытывала этого чувства. Я думала, что у нас с ним была взрослая, зрелая любовь, а не подростковая увлечённость.

— МакКенна Ллойд, тащи сюда свою тощую задницу и дай мне обнять тебя! — раздался звонкий голос Тилли, когда она появилась из-за качающихся дверей на кухню.

На ней было длинное платье-туника с круглым воротником, расшитым цветами. Длинные седые волосы были заплетены в два низких хвоста, а голову венчал венок из свежих цветов. Она выглядела так, будто шагнула со страниц модного журнала семидесятых и просто состарилась на сорок лет, хотя, честно говоря, с момента нашей последней встречи она почти не изменилась.

Я сделала пару шагов, и она буквально поплыла по терракотовой плитке навстречу. Обняла меня крепко, а я лишь натянуто замерла, неуклюже похлопав её по спине.

Мои глаза снова метнулись к Мэддоксу — его лицо потемнело от мрачной хмурости.

— Как, черт возьми, у тебя дела, милая? — спросила Тилли.

— Хорошо, — автоматически ответила я, и она расхохоталась.

— Да ладно? А выглядишь ты, дорогуша, так, будто через ад прошла.

Губы дёрнулись от этой честности, которую Тилли разделяла с Евой. В Калифорнии никто из моих знакомых не посмел бы сказать что-то подобное.

Тилли оглядела зал, её взгляд остановился на единственном пустом стуле — прямо рядом с Мэддоксом, где лежала его ковбойская шляпа. По напряжению в его челюсти было ясно, что он не рад моей близости, но Тилли, похоже, ни чуточки не волновало его мнение. Она ухватила меня за локоть и потащила к стойке.

— Убери свою шляпу, шериф.

Он нехотя подчинился, вернул её на голову, как и многие другие посетители кафе. Тилли явно всерьёз относилась к надписи на входе.

— Садись, садись. Говори, что будешь, чтобы я передала заказ, а потом уже примусь за твой допрос.

Я быстро оглядела зал в поисках меню, но в итоге подняла глаза на доску со специальными предложениями позади стойки. Кажется, она не изменилась за десять лет.

— Бисквиты с подливкой, пожалуйста. Бекон хрустящий.

— Яйца скрембл или жареные?

— Скрембл, спасибо.

— Вот это мне нравится. Некоторые вещи всё-таки не меняются, — подмигнула Тилли, похлопала меня по руке и скрылась в кухне, уже выкрикивая заказ Хавьеру, который был её поваром столько, сколько я себя помнила.

Мэддокс так сильно сжимал кружку с кофе, что удивительно, как она ещё не треснула. Челюсть его была напряжена, как кулак под густой бородой. Даже хмурясь, он был чертовски красив. Бородка ему шла, придавая ему ещё больше серьёзности, добавляя к его облику что-то зрелое, что-то, что делало его ещё привлекательнее. Интересно, как бы она ощущалась на моей коже?

Он делал вид, что меня здесь нет, но это только нагнетало напряжение. Разговоры с Евой и Салли смягчили мои эмоции после вчерашнего, и я не знала, стоит ли извиняться за свою злость или же просто умолять позволить мне увидеть Милу.

Тилли вернулась, поставила передо мной чашку кофе, а затем положила одну руку на плечо Мэддокса, а другую — на моё.

— M&M… Чёрт возьми, как же здорово снова видеть вас вместе за одной стойкой.

Живот сжался от прозвища. Когда-то оно было для меня радостью. Я любила быть частью этого единого целого — с Мэддоксом. С Хатли.

Мэддокс резко поднялся, и рука Тилли соскользнула.

— Мне пора, Тилли, отмени завтрак.

— Мэддокс Хатли, сядь обратно и подожди свой заказ!

— Забыл, что должен заехать к Вилли помочь с инструментами, — бросил он, пятясь назад, но Тилли схватила его за руку и быстро взглянула то на меня, то на него.

— Значит, слухи правдивы. Вы вчера друг другу глотки грызли?

Щёки запылали от жара. С такой скоростью, с какой в Уиллоу-Крик распространялись слухи, можно было подумать, что меня избавили бы от матери куда раньше моего восемнадцатилетия. Можно было бы решить, что весь город бросился бы меня спасать. Но нет. Это только доказывало, как искусно мы с мамой скрывали её следы.

Мэддокс потёр челюсть.

— Ты собираешься извиняться? — Тилли спросила его.

— Тилли, — выдавила я, больше всего на свете желая просто нырнуть под стойку и спрятаться там, потому что ощущала на себе десятки любопытных взглядов.

— Сядь, пока я не позвонила твоей маме, — бросила она Мэддоксу.

— Да чтоб тебя… — пробормотал он, но подчинился. — Я не десятилетний, Тилли.

— Нет, ты — избранный представитель власти, который должен вести себя соответственно. Так что веди себя.

Она развернулась и направилась к старинному кассовому аппарату, чтобы обслужить пару, стоявшую у стойки. Я рискнула украдкой взглянуть на Мэддокса, пока делала глоток кофе. Глаза его скрывались под широкой тенью шляпы, но напряжённая линия челюсти никуда не исчезла.

Барные стулья стояли так близко друг к другу, что каждый раз, когда я шевелилась, мой локоть задевал его руку. От этого лёгкого прикосновения по коже пробегала дрожь, будто я сама себе разрядила дефибриллятор в грудь. Дыхание стало сбивчивым, и мне пришлось сосредоточиться, чтобы вернуть его в норму.

— Ты уезжаешь сегодня? — спросил он ровным тоном. Я не могла понять, был ли это вопрос или приказ. Или, возможно, нечто среднее. Но даже эта возможность стерла с моих губ извинения, которые я собиралась произнести.

— Нет. Я же сказала тебе — я хочу правды. Хочу узнать её, — твёрдо ответила я, заставляя себя сохранять спокойствие. Включила тот самый врачебный тон — тот, который сообщал факты, но при этом старался смягчить их остроту.

Он резко развернулся ко мне, и наши ноги и ступни переплелись. Новая волна жара и напряжения окутала меня, а воспоминания накрыли с головой. Мы вот так же сплетались, только без одежды, на заднем сиденье его Бронко. Я почти чувствовала его горячую кожу, вспоминала, как сжимала его плечи, как он стонал мне в шею. Это были лучшие моменты, которые я долгие годы старательно запирала глубоко внутри и отказывалась открывать.

Но теперь они вырывались наружу, а вместе с ними — тот самый демонический проблеск надежды, который я так долго пыталась убить.

Я не могла не задаваться вопросом — чувствовал ли он это тоже? Дрожала ли его кожа от той же самой неведомой силы, что притягивала нас друг к другу? Ныла ли его грудь от того же глухого желания, что скручивало меня изнутри? Был ли