Последний, кого ты любила - ЛДжей Эванс

это сегодня. Мне нужно закопать её, чтобы плохие воспоминания не последовали за мной в Калифорнию.

Я не знал точно, что в ней было, кроме того, что это были небольшие бумажные полоски, над которыми она трудилась несколько дней. В груди завязался узел, когда я понял, что она записывала туда свои самые тёмные воспоминания.

Я изо всех сил старался, чтобы этот день — день, наполненный мыслями о её отъезде — не стал для меня таким же мрачным воспоминанием.

Потому что это мог бы быть хороший момент. Солнечный свет, отражаясь от снега, заставлял кристаллы льда сверкать, и они были почти так же красивы, как её сияющие глаза. Щёки пылали румянцем от ветра, от скачки… а может, и от моих поцелуев. Но вместо того, чтобы стать воспоминанием, которое хотелось бы сохранить, этот день был омрачён знанием, что она уедет… что её не будет здесь через несколько месяцев, что она последует за своей мечтой… и чёрная дыра внутри меня только разрасталась.

— Давай, хмурый мальчик. Вперёд.

Она легко отстранилась от меня, пустив Шэдоуфакса рысью, взметая снег.

А мне оставалось только следовать за ней.

Следовать за ней и сожалеть, что у меня не хватало смелости последовать за ней дальше… до самой Калифорнии.

Но сама мысль о том, чтобы оставить свою семью, когда они нуждались во мне, о том, чтобы покинуть Теннесси и город, который я любил, скручивала мне желудок.

Я хотел и то, и другое. Хотел сохранить её. Хотел сохранить свой дом.

Но она хотела убежать. И иногда, я знал это, она хотела убежать и от меня тоже. Потому что, как и в этот момент, её хорошие воспоминания обо мне были сплетены с той темнотой, что несла в её жизнь её мать.

* * *

МакКенна, возможно, похоронила свои худшие воспоминания в тот день и сбежала в новый мир — с мечтами, с женихом, с безопасностью, — но теперь Сибил бросила этот тёмный облачный фронт надо мной. Он висел там слишком долго. Мне нужно было избавиться от него так же, как МакКенна пыталась избавиться от своих призраков, записывая их на клочках бумаги.

Мне нужно было вывести Сибил на чистую воду, потому что я был наполовину уверен, что она сама не знала, кто отец.

Но риск… Чёрт. А если я рискну — и случится худшее? Мне придётся бежать.

Я брошу службу, семью, всё… лишь бы Мила осталась со мной.

Глава 13

Маккенна

Гнев и боль бурлили внутри меня, пока я ехала обратно к ранчо. Дождь хлестал по лобовому стеклу, удары капель звучали глухо и тяжело — в них уже чувствовались снег и град. Гнев отступил на второй план, уступив место беспокойству. В Калифорнии мне никогда не приходилось водить машину по снегу — я не жила в горах, а в Теннесси, когда была подростком, у меня вообще не было машины. В школу я ходила пешком, а после того, как Мэддокс получил права, всегда ездила с ним.

Я сбавила скорость почти до черепашьего шага, и вскоре за мной выстроилась целая вереница машин — тех, чьи водители привыкли к погоде Теннесси. Волнение спало, когда впереди показались ворота ранчо. Я подъехала и поняла, что не знаю, как попасть внутрь.

Нажала на кнопку интеркома, встроенного в один из столбов, и через секунду раздался голос Евы.

— Эй, это МакКенна. Всё ещё в силе, что я могу переночевать тут ещё одну ночь?

Я очень на это надеялась, потому что мои вещи остались в квартире. После того как я сбежала из дома утром, я приняла душ, переоделась, а потом поехала в город, проведя несколько часов в поисках Мэддокса.

В участке его не оказалось, и моя злость вспыхнула с новой силой, когда дежурный заместитель отказался сказать, куда он ушёл. Я проехала мимо его дома, а потом сделала ошибку — свернула к бару. Но хуже всего было то, что по пути я увидела дуплекс, в котором мы жили с мамой. Я припарковалась напротив и долго просто сидела, погружённая в воспоминания, которые, как мне казалось, я похоронила в снежном поле.

Но они не исчезли.

Мой терапевт в Дэвисе пытался помочь мне отпустить прошлое, но некоторые вещи просто невозможно вычеркнуть.

Сидя там, я смотрела на каждую шрамированную линию на своём теле, вспоминая, как получила каждую из них. Вспоминая страх, который поднимался волной всякий раз, когда мама теряла контроль. И каждый раз я задавалась вопросом: а вот сейчас? Это тот самый раз, когда она убьёт меня?

Из-за своего детства я поклялась, что никогда не стану врачом, который закрывает глаза. Я буду сообщать о каждом случае насилия, который увижу.

И именно это разрушило мою карьеру.

И принесло ещё больше угроз.

Но я никогда не смогла бы стоять в стороне, зная, что кто-то страдает так же, как страдала я. Особенно если речь шла о моей сестре.

Одна мысль о том, что мама родила ещё одного ребёнка, вызывала у меня тошноту. Я бы не позволила Милле вырасти так, как выросла я. Если бы мне сообщили о ней, я бы сделала всё, что угодно, чтобы защитить её.

Но у меня не было этого шанса.

И от этого во мне бушевала смесь благодарности, разочарования и ярости.

— Конечно, оставайся, — сказала Ева, вырывая меня из темноты мыслей. — Сейчас открою ворота и подойду к тебе в квартиру, дам карту-ключ, чтобы ты могла свободно входить и выходить.

— Спасибо тебе, — сказала я, вкладывая в эти слова всю искренность.

Я подъехала по аллее, припарковалась у амбара, как и прошлой ночью, и бросилась наверх, пока ледяной дождь хлестал меня по спине. К тому моменту, как я добралась до квартиры, я была промокшей до нитки.

Я не взяла с собой пальто, когда уезжала утром, и теперь платье-свитер стало тяжёлым от воды.

Скинув мокрые сапоги у двери, я направилась в спальню, достала из сумки фланелевые штаны и футболку с длинным рукавом. Пока я стирала макияж, в дверь постучали.

Я открыла — на пороге стояла Ева, вся в дождевой экипировке, с каплями воды, стекающими с плаща.

Она вошла, капая на плиточный пол, и протянула мне пластиковую карту.

— С этим сможешь заходить и выходить, когда захочешь. Но ты правда остаёшься только на одну ночь?

Я отвела взгляд.

Всё было слишком запутанно. Я хотела узнать свою сестру. Я хотела понять, почему она с