Лабиринт Ванзарова - Антон Чижъ

Карл Стефансон, к вашим услугам. С кем имею честь?

Ванзаров представился. Иметь честь с сыскной полицией хозяин явно не рассчитывал. Особенно с утра пораньше.

– А в чем, собственно, дело? – спросил он вежливо, но войти не предложил.

– Позвольте осмотреть помещение.

На лице господина Стефансона заиграла ехидная улыбочка.

– Но, господа, позвольте, я преподнес приставу щедрый подарок на Рождество… Билет у нас стоит двугривенный, студентам скидка… Кажется, в полиции приличное жалованье… Неужели… Но если желаете, ради праздника, извольте бесплатно…

Хозяин посторонился.

– Вы неверно поняли, – ответил Ванзаров, зная, что затылок прожигает дружелюбный взгляд Лебедева. – Механические куклы нас не интересуют.

Господин Стефансон выразил вежливое непонимание. Даже смокинг его выразил то же чувство.

– Что же вам угодно?

– Когда вы пришли в паноптикум?

– Четверть часа назад…

– Что-то пропало, сломано, похищено? – спросил Ванзаров, предвидя ответ.

– Премного благодарен за хлопоты, все прекрасно, – Стефансон улыбался, как джентльмен, которому приходится объяснять примитивные истины. – Электрическое освещение работает, механизмы фигур в порядке… Вас что-то еще интересует?

Спрашивать, не заметили ли случайно труп, было опрометчиво. Господин Стефансон примет за неудачную шутку. И так у полиции репутация ужасная. А еще приставы на праздник получают подарки с каждой лавки, магазина и заведения своего участка. Они ничего не требуют, конечно, тут не Москва, порядки строгие. Но кто же обойдет заботой свою родную полицейскую власть.

– Благодарю, – ответил Ванзаров, развернулся и отошел. Мимо него прошли студенты с курсистками, бросая презрительные взгляды.

Взяв Ванзарова под руку, Лебедев приятельски толкнул.

– Не печальтесь, друг мой… Без ошибок даже наука не развивается… Или поверили в ясновидение?

– Не поверил, Аполлон Григорьевич. Произошедшее не имеет смысла.

– Что именно?

Ванзаров смотрел вдаль Невского проспекта. Мороз сверкал дымкой. Спешили прохожие, спешили извозчики, торопились лотошники сбыть подарочный товар. Только чиновнику сыска торопиться некуда.

Мимо прошел господин в полицейской шинели с погонами полицмейстера. Он вертел головой, что выдавало всякого гостя столицы.

– Кого только на Невском не встретишь, – сказал Лебедев, провожая его взглядом. – Киевский полицмейстер Цихоцкий гуляет один и без тюремной охраны. Чего давно заслужил… И почему полиция так притягивает мерзавцев?.. Ну да ладно… Так что там со смыслом?

– Бессмысленно, если Котт соврал и выдумал образы, – ответил Ванзаров, помедлив, будто не заметил полицмейстера. – Доктор нервный, но умный человек. Не мог не понимать, что ложь тут же раскроется. На этом его аппарату придет конец. Со всеми надеждами продать изобретение полиции и разбогатеть.

– Поэтому не захотел ехать с нами.

– Причина иная: я его сильно разозлил.

– О, в этом вы мастер! – засмеялся Лебедев так, что проходящая барышня отшатнулась.

– Благодарю…

– Не дуйтесь, друг мой…

– Не имею такой привычки… Поступок Котта не просто глуп, он не вписывается в логику поведения.

– Опять эта психологика! Все проще.

– Неужели? – спросил Ванзаров.

– Ну конечно. Вам не дает покоя, что ясновидение выстрелило в десятку. Вы изменили своим принципам, логику задвинули в угол, поверили в чудо. И сразу разочарование: второй раз ясновидение угодило в молоко.

Ванзаров промолчал. Аполлон Григорьевич заглянул ему в лицо.

– Не поверили? Скрытничаете? Недоговариваете? От друга скрываете? Так-так…

Ванзаров шел и упорно молчал. Будто принимал трудное решение. И вдруг остановился. От паноптикума они отошли на десяток шагов.

– Хотите пари? – сказал он, обернувшись к Лебедеву.

Криминалист вынул сигарилью, зубами сорвал перчатку, плюнул на ладонь по-купечески и протянул.

– На что угодно!

– Сейчас что-то произойдет…

– Что я получу, когда проиграетесь в пух и прах?

– Выполню любое ваше желание, – ответил Ванзаров. С серьезностью, в какой нельзя сомневаться. Вообще, когда чиновник сыска дает слово – нельзя сомневаться.

– Принято!

Они ударили по рукам.

– Сколько мне ждать легкую победу? – спросил Лебедев.

– Минуту, – ответил Ванзаров.

Аполлон Григорьевич демонстративно вынул из кармашка жилетки часы.

– Время пошло, – заявил он.

Ванзаров мысленно стал считать. Когда он проговорил «восемнадцать», позади раздался шум. Не сговариваясь, они оглянулись. На ступеньки паноптикума выскочил господин Стефансон. Лицо его было перекошено, манишка съехала набок.

– Господа! – закричал он истерически. – Умоляю! Помогите!

Губы его тряслись, взгляд ошалевший. Как будто механические куклы ожили и потребовали жалованье за год.

– Господа, скорей! Умоляю, скорей!

Лебедев спрятал часы.

– А я на пари ничего не ставил, – заявил он. – Свяжешься с вами, друг мой, так и останешься на праздник голодным.

33

Паша Парфенов отпил чаю и закусил бутерброд, приготовленный матушкой. Ему было скучно и грустно до слез, но что поделать. Его как самого младшего чиновника по чину и возрасту оставили дежурить в 3-м Казанском в предпраздничный день. Прочие чиновники участка, по примеру сыскных, давно разошлись по важнейшим делам. Сейчас бегают за покупками или гуляют в ресторане с друзьями. А может, дома ожидают застолье сочельника. Как же им хорошо. И как ему плохо. Делать нечего: служба.

Вытерев губы чистым платочком, сунутым маменькой, Паша намерился скрасить скуку чтением приключенческого романа в свежем номере «Нивы». Он вытащил журнал, который прятал в ящике стола, и раскрыл страницу, заложенную маменькиной фотографией. Не успел прочесть полстраницы, как над головой у него кто-то решительно кашлянул. Паша, хоть и полицейский, вздрогнул от неожиданности: не слышал, чтобы дверь участка открывалась. Подняв глаза, он увидел кругловатое лицо с коротким ежиком волос. Незнакомый господин нависал над перилами ограждения от посетителей, к которому был придвинут стол дежурного чиновника.

– Отвели? – спросил господин с таким напором, будто от этого зависела судьба мира. Глаза у него были холодные, резкие, колючие. Это Паша про себя отметил. В романах, которые он любил, герои все исключительно по глазам и взглядам понимают. И у нас тут в романе все так же… М-да…

– Кого? – растерянно спросил Паша.

Тут господин шмякнул по стойке так, что перила заходили ходуном.

– Так и знал, что бездельники поленятся или забудут! – сказал он. – Ладно, я сам справлюсь. Ведите, молодой человек.

Паша спрятал журнал, маменька оказалась придавлена страницами.

– Прошу простить, кого вести?

Господин отчаянно махнул кепи с завязанными ушками.

– Да что же такое! – в глубоком отчаянии проговорил он. – Уже приказы не исполняют. Совсем от праздников ошалели. Вам что, не доложили?

– Н-нет, – проговорил юный чиновник, поднимаясь. – Распоряжений не поступало.

– Бездельники! Лодыри! Трутни! Ну, я им! – господин погрозил кому-то невидимому кулаком. – Ладно, молодой человек, надо торопиться. Выводите скорее, время не терпит.

Окончательно сбитый с толку Паша остатки служебной бдительности не растерял.

– Позвольте знать, кто вы такой?

– Я кто такой? – удивился господин в кепи так, будто был оперной примой. – Кто я такой? Ах да… Вы же молодой… Сколько в участке служите, полгода?

– Пять месяцев, – признался Паша.

– Вот и гляжу, лицо новое… Вот кто я, – господин помахал зеленой книжечкой Департамента полиции. – Филер отряда Курочкина. Почтовый моя фамилия, зовут Филипп Филиппыч. Запомнили, молодой человек? Легко запомнить… Удостоверение проверять будете?

Паша застыдился исполнять правила: человек старше его, опытный, наверняка давно служит, тем более фамилию эту странную где-то слышал. Станет книжку листать – раскраснеется, от волнения ничего не разберет.

– Не нужно, – ответил он со строгостью ребенка. – Кто вам требуется?

– Задержанные с утренней облавы на Никольском здесь?

– В общей камере…

– Господин Ванзаров срочно затребовал одного субъекта, передал приказ, да наши прозевали… Он меня направил проверить, почему до сих пор не доставили…

– Так ведь в сыске никого нет, – усомнился Паша.

– Конечно, нет! Иначе бы Ванзаров спустился… У меня приказ привести подозреваемого на место преступления. Там должен сознаться. Так Ванзаров сказал…

Тут Паша сообразил, что не знает, кого нужно вывести из камеры. Господин филер описал, заявив, что спутать невозможно: он будто не в себе, тихий такой, вроде как блаженный. Нужен срочно, господин Ванзаров, наверное, уже злится.

Грозное имя Паше было хорошо известно. Раз другие совершили ошибку, он, чиновник Парфенов, все исправит. Дойдя до общей камеры, Паша разбудил заснувшего надзирателя, потребовал вывести задержанного. Надзиратель упирался, ссылаясь, что без пристава отпускать нельзя. Паша заявил, что арестованного требует сам Ванзаров. С таким аргументом надзиратель спорить не стал, вытащил из клетки мужчину в тулупе и овчинной шапке. Паша лично провел его в приемное отделение и передал в руки филера. Он был так любезен, что предложил полицейскую пролетку. Филер отказался: дескать, за углом извозчик дожидается. Пожелав спокойного дежурства, Почтовый уволок преступника. Причем тащил с такой силой, что ноги задержанного почти не касались пола.

С чувством выполненного долга Паша раскрыл журнал. В окно он не глянул. Иначе бы заметил,