Кьяра - Тамара Витальевна Михеева

потому что надо же как-то пополнять отряды стражей. Мальчиков-сирот легче воспитать бесстрашными воинами. Но теперь я думаю, что дело не только в этом. Дело в том, что отец Глена «из какой-то далекой деревни». И называется эта деревня – остров опустошенных. Отец Глена – след старого короля Динора, а сам Глен – племянник короля нынешнего. Кто-то знает о нас, но не король, не Сады.

«Сказать ли тебе, моя милая, какой самый страшный грех?»

Королева знает. Мастер – наверное, тоже, я видела, как они шептались с королевой на балу, глядя на меня. А король – не знает. Разве стал бы он совершать обряд со своими сестрами и племянницами? Может быть, он даже не знает, куда нас увозят потом, после обряда. Королевское ли это дело? И пока он не знает, разве может он нам помочь?

Так, на могиле Данаты в ее день рождения, я поняла, что самое главное дело моей жизни – рассказать королю правду. Он услышит меня, он поверит, поймет! Ведь поверил он, что его сын первым начал ту драку.

Я должна поговорить с королем.

Туатлин быстро пришел на мой зов. Мне не было страшно, я ничего не предчувствовала. Я ехала в Суэк поговорить – о Семипрях! – со своим дядей, который был королем Суэка и отцом Ньюке-Чоль, о том, каким несчастным он делает свой народ. И о том, что детей у него больше чем трое. И много сводных братьев и сестер. Это же все меняет! Я улыбалась, представив, как он удивиться, не поверит, а потом улыбнется. Что ни говори, а улыбка у него красивая.

Хотя сначала, наверное, он удивится, что я жива. Может быть, тоже посчитает меня призраком. Пусть. Может, так быстрее поверит, что обряд – это зло. От обряда страдают все: девушки, их родители, королева, дети короля, о которых он не знает. Зачем нужен этот обряд, с каких диких времен он остался? Я все исправлю. Может, в этом мое предназначение, смысл моей жизни.

Через Сады мне не удалось пройти к дворцу. Я протиснулась в лазейку, но увидела, что охрану усилили. Теперь стражи стояли по двое на каждом посту. Многие из них были совсем мальчишками. У меня даже в глазах потемнело. Скольких мастеров и их жен лишился Суэк, чтобы увеличить стражу в Садах? И с чего бы это вдруг? И тут же я поняла: Глен и Рия. Сады не могут допустить, чтобы их подопечные сбегали. Стражи не могут допустить, чтобы их солдаты сбегали. Король не может позволить уходить неведомо куда своей силе.

Я вернулась к туатлину, мы обогнули город по морю, и он подвез меня к обрыву, на котором стоял дворец. Мыс выходил в море так далеко, что размыкал кольцо огнёвок вокруг Суэка. Море под скалой было синее, будто даже огнёвки расступились перед величием дворца. Залезть тут было невозможно. Но туатлин поднял меня высоко над водой, я смогла перепрыгнуть на край скалы и забраться наверх, мысленно поблагодарив Асас за привычку к долгим тренировкам, которые я не бросила, даже покинув Сады.

Во всем я видела знаки, что мне суждено открыть королю глаза на происходящее. Разве случайно, что королевская кухня принимала свежие овощи, двери ее были распахнуты и поварихи сновали туда-сюда? И что я смогла пробраться в этой суете незамеченной, а из кухни попала сразу в прачечную? Там сидела одна подслеповатая старуха, которая не особо разглядела меня в клубах пара и проскрипела:

– Ты новенькая? Подбери себе одежду вон там и поторопись, милая, король проснулся и ждет свежих полотенец.

Конечно, во дворце не могло быть девушек моего возраста, но женщин, которым уже исполнилось тридцать, было полно, и из самых разных дьенов. Я быстро выбрала платье, фартук и чепец по размеру, надела все это, взяла стопку свежевыглаженных простыней и полотенец и, прикрыв ими лицо, двинулась по коридору.

– Третий этаж направо, самая первая дверь! – прокричала мне вслед старуха.

Тоже ведь знак! Я могла бы плутать по дворцу до вечера!

У дверей комнаты даже охраны не было. Какое невероятное доверие своим подданным! Я проскользнула внутрь и огляделась. Большие окна, узкая кровать с белым покрывалом, совсем как моя в Садах, кресло, шкаф. Я удивилась, как, оказывается, скромно живет король: ни золота, ни зеркал, ни украшений. В комнате была еще одна дверь, и из-за нее раздавался плеск воды – наверное, там умывальная. Я бросила стопку белья на кровать и посмотрела в окно. Королевский замок стоял на самом краю скалы, уходящей в море. Я на третьем этаже, и если выпрыгну, то разобьюсь о воду, слишком уж высоко. Но под окном шел широкий каменный карниз, который упирался в водосточную трубу. Медленно, стараясь не шуметь, я открыла окно и подложила свернутую простыню, чтобы не дать ему закрыться. А теперь мы поговорим.

И я толкнула дверь умывальной.

Король брился. На нем было только полотенце, намотанное вокруг бедер, и брился он сам. Остывала вода в глубокой ванне. Пахло лерокой. Увидев в зеркале мое отражение рядом со своим, он вздрогнул и выронил бритву. Она обиженно звякнула о стеклянное дно умывальной чаши. Король обернулся. Изо всех сил он старался совладать с собой.

– Я тебя знаю.

– Да.

Я хотела только поговорить. Да, он причинил много боли мне и другим, но разве он был виноват? В том, что родился королем в стране, где даже король обязан подчиняться непонятным древним обрядам? Я больше не чувствовала ненависти к нему. В наших жилах текла одна кровь. И я растила его дочь.

– Да, вы знаете меня, мой король. Я должна была стать вашей силой, но не стала. Вы знаете меня, но и не знаете. Не знаете, что я – ваша племянница.

Король не дрогнул ни единым мускулом, и я заторопилась.

– Я внучка вашего отца и его силы, Вейны, не знаю, какой она была по счету. Моя мама, Чера, сбежала с острова опустошенных, она поселилась в Суэке и…

– Как такое возможно? – ошеломленно спросил король. – Жрицы дают вам какой-то чай, или как это называется, чтобы не было никаких детей!

Мой рот тут же наполнился горечью. Так вот что это такое!

– Значит, он не на всех действует. У вас много братьев, сестер и племянников, на острове живет ваша семья, и она огромна. У вас есть сын, он родился в феврале, и еще дочь, и она прелестна, как и ее мать, Даната, я воспитываю ее и…

Король жестом велел мне замолчать. Он оперся руками об умывальную чашу и смотрел перед собой. Брови его были