Кьяра - Тамара Витальевна Михеева

или поздно Пряха заберет мою девочку в храм Семипряха и она превратится в одну из марионеток, совершающих ежегодный обряд.

– Это не гнев, – выдавила я. – Мне больно вот тут, – я показала на сердце, – и вот тут, – я положила руку себе на лоб, на затылок, на горло, на живот. – И тут, тут, тут.

Я сжала кулаки.

– Я больше не могу жить с этой болью и позволять Суэку множить и множить ее. Она и так затопила весь мир. Да, у вас тут своя страна и свой народ, вы мудро правите им, и вам кажется, что вы можете жить как хотите. Но каждый год сюда будут привозить и привозить новых опустошенных, а ваших сбежавших мальчиков, – я сглотнула, вспомнив маму, – и девочек, ваших детей, будут убивать в Суэке. Ты этого хочешь для своего народа?

Я вскочила с коряги, подхватила Ньюке-Чоль на руки и пошла прочь, не дожидаясь ее ответа. Не нужен мне ее ответ!

Базар в неизвестном городе

После того как Пряха увезла Тари, что-то щелкнуло во мне, я будто бы проснулась. Я не могу сидеть сложа руки, не могу покориться судьбе, как Леда Вашти, я должна найти какой-то выход, какой-то способ освободиться от Суэка навсегда. Как только прошли весенние шторма, я стала звать туатлина и бороздить Круговой пролив. Я искала ту землю, которую видела моя мама, ту землю, где женщина может спокойно продавать на базаре то, что сделала своими руками. Она есть, конечно, есть! Там живет старуха-лодочница, а женщины носят украшения, которые купили у моей мамы. У меня накопилось два ящика игрушек, мне нужен этот город!

Не знаю, сколько бы я искала его, если бы однажды в отчаянии не крикнула это вслух. И тут же туатлин круто повернул влево.

И скоро я увидела землю.

И это был не Суэк.

Мы прошли вдоль берегов неведомой земли так близко, что я сумела разглядеть шпили башен, огромный маяк, скалистый берег справа от города и пологий, степной, – слева. Я дрожала, как испуганная птичка ньюке, которую забавы ради поймал в зарослях тиоки мальчишка и сжал в кулаке, но знала, что уже завтра снова сяду на спину туатлину и вернусь к этим берегам. Чтобы сойти на землю, которую моя мама одна могла разглядеть с причалов Суэка.

На следующий день я даже не взяла с собой ни одной игрушки, чтобы продать, потому что с пустыми руками мне будет проще убежать, если что-то пойдет не так. Туатлин довез меня до скалы, я вскарабкалась на нее, и он тут же погрузился в воду, а я отдышалась и пошла искать рынок. Я знала, что, стоит мне вернуться на берег и мысленно позвать его, он приплывет и спасет меня.

Я брела по пустынной дороге туда, где виднелись дома, ноги мои вязли в теплой желтой пыли, а в голове стучали барабаны. Ладно, в конце концов, я же могу просто посмотреть сегодня. Оглядеться. А там, на месте, уже решить, можно ли вернуться со своими игрушками или лучше забыть сюда дорогу навсегда.

Тихой улочкой я вошла в город. Никаких ворот, никакой стражи. Просто проселочная дорога превратилась в узкую улицу, стали попадаться люди; все они, видимо, спешили на базар, судя по их мешкам и кошелкам. Я прошла мимо огромного маяка. Из домика, приютившегося рядом с ним, вышло семейство – отец, мать, два взрослых сына и девочка, примерно моя ровесница или чуть младше. Над ними кружила огромная синяя птица. Они пошли по дороге, и я пристроилась за ними, решив, что они тоже, скорее всего, идут на базар, значит, я не заблужусь. Город был меньше Суэка в десятки раз и весь какой-то солнечный, приветливый. Никто не пялился на меня, и говорили все – вот удача! – по-суэкски!

Базар ошеломил меня. Он обрушился словно ливень. Чего тут только не было! Ряды самой разной еды – от зелени и сыров до рыбы и гор специй; одежда, обувь, разные безделушки; ковры, лодки, инструменты… Как бы понравилось тут Данате и маме!

Я глазела по сторонам и столкнулась с той самой девчонкой, за семьей которой я шла от маяка. Я чуть не сбила ее с ног, но она только робко улыбнулась мне. Сразу видно, что домашняя девочка: отутюженное платье, новые башмаки, очень светлые волосы заплетены в тугие косички. Я пригладила отросшие волосы. Ладно, не важно. Мне бы найти местечко, где можно будет встать со своими игрушками, когда я вернусь в следующий раз. Мне бы понять, правда ли тут можно торговать всем, кому хочется, даже женщинам.

Тут я и увидела ее. Я сразу поняла, что это она, конечно, она, кто же еще. Второй такой старухи быть на свете не может. Это про нее рассказывала мне мама после своей первой поездки сюда. Она носила рабочий комбинезон, а рукава рубахи закатывала, как мужчина. У нее были коротко остриженные волосы и пронзительные глаза. Она смотрела так, будто бросала тебе вызов. А мне почему-то подмигнула. Это был как привет от мамы, из того далекого дня. Я резко развернулась и пошла к морю. Я вернусь сюда очень скоро. Я стану одной из них.

Но попасть на базар в следующий раз мне удалось только через два месяца. Опять начались шторма, за которые море выбросило на берег столько прекрасных деревяшек, что невозможно было не собрать их, и я целыми днями сидела и мастерила домики, мельницы, маяки, смешных человечков, волков и лисиц, котят и щенков. Море тревожно билось о скалы, и я не хотела тревожить туатлина в такую погоду.

А потом на рассвете лодка с молчаливым стражем доставила к нам на остров молодую женщину. Она куталась в тонкий алый плащ и тихо плакала. Вместе с ней из лодки выгрузили два сундука. Леда Вашти велела Туну и Киано унести сундуки с дьенотой, а сама увела женщину в хижину, которую мужчины сложили к ее прибытию. Девятую силу короля звали Нола. Ищущие нашли ее в Подкове. Скоро мы узнали, что она носила в себе ребенка короля.

Только к концу лета я снова приплыла в этот город, снова прошла по дороге мимо маяка и влилась в радостную суету базара. Моя корзина была полна игрушек. А сердце – страха. Как я смогу продать это? Как вообще нужно продавать? Разве не спросят у меня «разрешение на жизнь» или что-то в этом роде? Мама говорила, что тут всякий может продавать все что угодно, но мама была взрослая, а что скажут мне?

Я хотела