Кьяра - Тамара Витальевна Михеева

class="p1">Кто-то опять закричал, загорелись дома совсем рядом со мной, и я поняла, что не смогу найти в этом пожарище ни бабушку, ни Рию. Я опять побежала. Я не отдам им Ньюке-Чоль!

Мы спрятались в том гроте, где я пыталась уснуть, когда впервые попала на остров. Меня била дрожь. Колотило так, что Ньюке-Чоль испугалась. Она взяла мое лицо в свои ладони и все повторяла:

– Чоль, чоль!

Будто звала меня из глубин ужаса.

А я думала о Рии и Глене. Я привела их сюда. И теперь их убьют. Я думала о крошечном синеглазом Аисе и его маме, которая не может налюбоваться на него. Неужели и его убьют? Я думаю о Киано, Ваиши, Туне, Синоре и десятке детей разных королей, которых даже Леда Вашти не считает за людей, называет «следами», и которых я – я! – погубила! Что я наделала? Я хотела дать им нормальную жизнь, но я убила их всех!

– Чоль! Чоль!

Я рыдала. Одной рукой прижимала к себе Ньюке-Чоль, а другой сжимала мамину сережку. Что я наделала?! Что я наделала!

Раздался невыносимый звук, от которого заложило уши. Рев этот шел из глубин моря, из нутра мира, и поднимался к самому небу, окутывая остров первозданным ужасом. Ньюке-Чоль замолчала, вслушиваясь и в каком-то непонятном восхищении тараща глаза в темноту. Туатлин! Он пришел ко мне сам! Я вскочила. Простите меня! Простите, хоть я сама себя никогда не прощу. Не прощу своей глупости, наивности и веры в человеческое там, где ничего человеческого давно не осталось. Я бы взяла меч, но у меня под рукой лишь камни. Я бы билась за тех, кого зовут следами, но кто спасет ее – самого главного моего человека?

– Чоль! Чоль!

Я схватила Ньюке-Чоль и выбежала из грота – сразу в море. Туатлин привычно подставил мне плавник. Ньюке-Чоль зажмурилась и прижалась ко мне, будто хотела в меня врасти. Она дрожала – то ли от холода, то ли от страха. Остров пылал. О Семипрях! Пусть рев туатлина спугнет их! Пусть остановит! Я бросаю даже бабушку, мне нет прощения, и я его не прошу, но пусть они выживут!

Хоть кто-нибудь!

Я не смогу никого спасти. Такие, как я, могут только приносить беды.

Мы уплывали на туатлине, вода от зарева пожара казалась рыжей, я видела, как лодки, будто лепестки пепла, отрываются от огненного цветка на острове и уплывают в темноту. Кто спасся на них? Куда их несет течение Кругового пролива? К каким берегам они пристанут?

Я обняла Ньюке-Чоль и запела ей тихо-тихо:

Спи, звоночек мой усталый,

Лори-лори-лей.

Спи, прижмись покрепче к маме,

Лори-лори-лей.

Прилетела птичка ньюке,

Лори-лори-лей.

Будет доченьку баюкать,

Лори-лори-лей.

Часть третья

Земля, которой нет

А море на то и море, чтобы никогда не умиротворяться и ни с кем не примиряться. Оно только переводит дух, дает успокоиться исцарапанным острыми прибрежными скалами волнам – и вновь устремляется в бой, восстав против однообразия и неподвижности.

Отар Чиладзе. Шел по дороге человек

Это был их единственный шанс, единственная оставшаяся у них слабенькая надежда, и Гарри намеревался держаться за нее, пока ее силой не вырвут из его рук.

Дж. К. Роулинг. Гарри Поттер и Дары Смерти

Мия из Хотталара

Я сразу решила, что идти надо к Эрли. Больше-то мне и некуда было. Сама бы я могла какое-то время прятаться в Таравецком лесу, но не с трехлетним ребенком. Нам нужно было настоящее убежище. Такое, где нас никто не сможет найти. Всю дорогу до Хотталара я оплакивала остров. Я проговорила все имена. Я не знала, что мне делать со своей виной, со своей бедой. Я, я сама привела стражей на остров, я занесла меч над опустошенными.

Я вспомнила лицо короля во время нашего разговора и заорала. Я кричала, драла себе волосы и царапала лицо. Ньюке-Чоль смотрела на меня молча и сурово.

На рассвете туатлин доплыл до Хотталара. Я долго не могла сойти на берег. Сил у меня не осталось. Я лежала, распластанная, на его голове и никуда не хотела идти. Я готова была умереть здесь и сейчас. Но Ньюке-Чоль, уснувшая во время нашего плавания, проснулась и захныкала. Она хотела пить. Туатлин нетерпеливо забил плавником. Интересно, увижу ли я когда-нибудь его хвост? Узнаю ли, как он выглядит целиком?

Мы сошли на берег. Маяк видно отовсюду, и дом моих единственных знакомых в этом городе найти было нетрудно, но что я им скажу? Пустят ли они нас? Одно дело – помочь девушке на базаре продать игрушки, и совсем другое – приютить двух беспризорников. Вернулась ли их дочь Мия, нашлась ли? И где мы будем жить, если нас прогонят из этого дома, приткнувшегося к огромному маяку?

Я толкнула калитку. Голова моя гудела, исцарапанное лицо горело, ноги еле слушались. А Ньюке-Чоль хотела пить. И скоро захочет есть. Пусть нас прогонят, но ведь не сразу же.

Эрли развешивала белье. Ей помогала светловолосая девочка. Я застыла у калитки, не зная, что сказать, но Ньюке-Чоль повела себя очень странно. Она бросилась к девочке, обняла ее за ноги, заливисто рассмеялась и залопотала:

– Чоль-чоль-чоль!

Девочка удивленно улыбнулась и погладила ее по голове. А Эрли увидела меня и воскликнула:

– Кьяра! Что у тебя с лицом?

Нас напоили, накормили, смазали мои царапины какой-то жирной мазью. Дом маячника был небольшой, но уютный. Во всем чувствовалась заботливая рука Эрли. Пестрые коврики на полу, разномастная глиняная посуда, лоскутные покрывала и занавески в мелкий цветочек, у нас были похожие. Где-то в доме спал муж Эрли, до кухни доносилось его тихое похрапывание. Эрли велела мне тоже ложиться спать.

– Давай, давай, милая, все расскажешь потом, на тебе лица нет. Мия, проводи Кьяру, пусть она поспит в вашей комнате, а мы пока поиграем с Ньюке-Чоль, раз она совсем не устала.

Ньюке-Чоль вела себя здесь как дома. Может, это и было странно, но у меня раскалывалась голова и слипались глаза. Я потом разберусь.

– Пойдем, – взяла меня за руку Мия и потянула вверх по лестнице.

Последним, что я увидела перед тем, как уснуть до самого вечера, был ее внимательный, изучающий взгляд.

Сны мне не снились.

Вечером дом Эрли оказался полон народу. Проснулся ее муж Дик, вернулись с работы сыновья, играли в прятки с Ньюке-Чоль младшие девочки, пришла старуха-лодочница и старик, которого Мия и ее сестры называли дедушкой. Старуха-лодочница очень удивила меня.