Русская война 1854. Книга третья - Антон Дмитриевич Емельянов

Вернувшись и взглянув на часы, я забрался на ящик из-под запасного двигателя и громко прокричал одно-единственное слово:

— Время!

Вот и финальный этап перед стартом. Проверка систем — все работало идеально. Тьфу-тьфу-тьфу. Погрузка гостей — великие князья и прибившаяся к ним Стерва степенно поднялись по сброшенным мосткам.

— Выводим «Севастополь»!

По моей команде техники под присмотром Ильинского включили паровые лебедки. Как все быстро меняется: в первый раз нас вытаскивали присобаченной на скорую руку паровой телегой Руднева, а теперь все красиво, ничего лишнего, словно по-другому и не может быть.

— Что-то хрустит! — испуганно пискнула прижавшаяся к окну Стерва. Никогда не видел ее такой встревоженной. Или играет, или на самом деле боится.

— Это фанера, ветер немного прогибает ее, и стыки листов скрипят. Можно было бы собрать их по-жесткому, получилось бы тише. Но шар в полете немного меняет форму, и эта свобода ему нужна.

— А почему меняет? — включился в разговор Михаил. Вот в чьем голосе точно был только интерес. — Я слышал, что те же шары просто надувают поплотнее, и все. Разве тут не работает правило, чем больше газа закачаем, тем лучше?

— Отвечу с конца, — я запустил котлы и принялся ждать, пока в них снова вырастет давление. Несколько минут у нас теперь было. — Это правило с воздухом точно не работает. Вернее, не так — количество водорода в шаре влияет на то, сколько он сможет поднять. Но важно и то, в каком этот водород находится состоянии. Чем сильнее его сжимать, тем больше он будет походить по плотности на обычный воздух, и значит, тем меньше будет его подъемная сила.

— И как вы это узнали? — спросил Михаил.

— Изучали. Например, те же корабли и пушки не строят наугад. Тоже изучают баллистику снарядов, крепость металлов, силу пороха — собирают все это вместе и пытаются найти идеальную комбинацию, — я заметил, как переглянулись великие князья, кажется, не все так хорошо с научным подходом по другим направлениям. — Кстати, свободное размещение водорода в шаре выполняет и еще одну очень важную роль…

— Какую? — попалась на паузу Стерва. Страх уже почти исчез из ее взгляда, вот только эта пауза — затишье перед бурей, которая может закончиться самой настоящей панической атакой. Так что лучше сейчас, чем потом…

— Вы же помните фонари в Севастополе, так внутри них горит светильный газ, — продолжил я.

— И шар может так же вспыхнуть от любой искры? — девушка снова начала паниковать.

— Хуже, — признался я. — Если честно, водород может загореться от одного контакта с воздухом. Наберется его слишком много в одном месте, и все — взрыв.

— Я должна выйти! — Стерва рванула к выходу, но Митька уже был наготове и перехватил ее.

— Если вы хотите, то такая возможность еще есть, — холодно продолжил я. — Но если что, то рекомендую сначала дослушать. Порох тоже может взрываться, но вы плаваете на кораблях с ним. Или угольная пыль: эта не только взорвется, но и вспыхнет, выжигая воздух даже внутри наших тел… Это опасности, которые известны, которые мы контролируем и поэтому можем находиться рядом с их источниками. Водород не сильно отличается.

— Вы сказали, что порох опасен, так его несколько десятков бочек на весь огромный корабль. А тут малюсенькая каюта и целая гора того, что может нас испепелить. Как это можно сравнивать?

После речи Стервы даже Достоевский бросил опасливый взгляд наверх. И это после всех устроенных им взрывов — да, умеет эта дама надавить на инстинкты.

— Просто берем и сравниваем, — я пожал плечами. — Кто-то приручил собаку, кто-то слона. Размеры отличаются, но так ли велика разница между этими явлениями? Если ты знаешь, что делать, то никакой.

— И как мы защищены от взрыва? — Михаил вернул разговор к главному.

— То самое давление, — напомнил я. — Если бы оно было большим, то водорода, вырвавшего наружу через даже случайный прокол или дырку от вражеской пули, разом стало бы много, и он бы вспыхнул. А так… Он будет выходить слишком медленно для этого. А учитывая, что мы еще и лететь при этом будем, рассеивая место протечки на десятки верст, то и вовсе ничего страшного.

Никто ничего не сказал, но я даже так почувствовал, что все расслабились.

— Кстати, — вот и Николай включился в разговор. — Мне, конечно, будет интересно посмотреть на землю с высоты, но все же. Тут предусмотрены какие-то места для отдыха?

— Кресла-мешки, — я указал на несколько аморфных шаров в углу. Еще одна идея, как можно сэкономить вес, отказавшись от постоянных конструкций.

— Что?

— Это шар из ткани, набитый пухом. Если на него сесть, он подстроится под форму вашего тела. При желании можно на нем даже уснуть, — я предложил великому князю попробовать, но тот решил все же не спешить и посмотреть за взлетом.

Что ж, действительно пора. Я приспустил передний баллонет, задирая нос, и включил двигатели на малый ход. Хотелось бы взлететь резко и дерзко, но лучше потом, когда налет турбин составит хотя бы пару тысяч часов. Надежность и предсказуемость — как же мне их не хватает… Лопатки турбины плавно зашелестели, разгоняемые паром. Вместе с ними начали раскручиваться и винты. Все быстрее и быстрее. На земле скинули удерживающие тросы, команда принялась их затаскивать, а громада «Севастополя» поползла вверх.

На высоте в километр триста[13] я выровнял давление в баллонетах и перевел турбины на средний ход. Десять минут наблюдений, все работало штатно. Бросил взгляд на Достоевского — Михаил Михайлович тоже не заметил ничего странного. Что ж, значит, пора. Я полностью открыл заслонку котла, и турбина зашумела чуть громче, чем раньше.

— Скорость? — тут же уточнил я.

— Двадцать восемь узлов, — быстро посчитал Митька.

Пятьдесят два километра в час — перевел я про себя. Очень неплохо, и это с частично боковым ветром. Наши