Я — твоё солнце - Мари Павленко

же «как».

Мы сверлили друг друга взглядами. В комнате смердело обидой и недосказанностью.

— Дорогая моя…

Вдруг он весь обмяк. Подойдя к креслу напротив, он сел и закинул голову на спинку.

— Послушай, если ты думаешь, что ответственность за происходящее лежит на мне… что твоя мама хотела покончить с собой, то надо вскрыть этот нарыв, — решил он не ходить вокруг да около.

Шум дождя оглушал: он будто пролился между нами, на мою голову, волосы, продырявил кожу, словно кислота, добрался до костей, мышц и растворял меня на диване, разъедал.

Я заложила пальцем страницу, которую читала, и закрыла книгу, сжав её так сильно, что текст отпечатался на коже. Не в силах посмотреть отцу прямо в глаза, но и не в силах сдерживаться, лгать, я исподлобья взглянула на него.

— Конечно, ответственность на тебе. А на ком ещё? — прошептала я.

Он уставился на меня, открыл рот и цокнул языком.

— А ты знаешь, почему я ушёл, дорогая?

Он продолжал называть меня «дорогая».

— И знать не хочу.

— Возможно, но я хочу тебе рассказать, это необходимо. Ну, как поступим?

Я не двигалась с начала разговора. Спина затекла, было больно. Папа же сдувался с каждым произнесённым словом, сморщившись, как сгнивший фрукт.

— Выслушай меня, пожалуйста.

Голос его звучал смиренно, и моя ярость угасала.

— Пожалуйста.

Я положила книгу разворотом вниз, чтобы не потерять страницу, и вжалась в диван.

— Говори.

— Спасибо.

Он смотрел на меня, но переводил взгляд на окно, на потолок или под ноги через каждые две-три фразы, словно хотел сбежать любой ценой.

— Развод — это вина обоих. Я не хочу оправдываться, пойми меня правильно, но это правда: когда пара расстаётся, ответственность лежит на обоих.

Он сцепил пальцы у подбородка — он всегда так делает, когда сосредоточен. Мне показалось, что он забыл обо мне, однако папа продолжил:

— Внутри твоей мамы есть огромная пустота, которую мне не удавалось заполнить. Гигантская пустота. И я больше не мог этого выносить.

Удивительно, но я поняла, о чём он.

— Что-то в ней было для меня всегда неуловимым. Сначала это казалось привлекательным: смогу ли я разгадать и приручить таинственную красавицу Анну? Но годы шли, и твоя мама до сих пор ускользает от меня. Часть её мне не принадлежит, и в этом не было бы такой проблемы, если бы эта часть не была гигантской. Анна сама создала свою личность, свой характер, но ключ к ним мне не дала. Вместо этого она построила между нами стеклянную стену, которая граничит со страной, где мне нет места. И твоя мама всегда такой была. Мне же нужны отношения попроще, но, главное, главное, я хочу, чтобы во мне нуждались. Сегодня же я чувствую себя мебелью. Мне хочется изменить свою жизнь. Я хочу быть кому-то нужным.

— Ты мне нужен.

Он улыбнулся:

— Ты понимаешь, что я хочу сказать…

И это правда, моя мама парит, она плывёт в водах своего одиночества, и хвала тому, кто осмелится за ней последовать. Мой отец пытался.

И сдался.

Он уходит, капитулировав.

— Я не жду от тебя понимания, дорогая моя, но хочу, чтобы ты знала. Я не плохой человек и не злодей. Миллионы пар расстаются, но редкие из них доходят до такой катастрофы. Если твоя мама сделала… то, что сделала, думаю, это не из-за меня. Думаю, это по той же причине, которую я пытаюсь разгадать с нашей первой встречи. И я никогда не расшифрую эту тайну, мне жаль. Мне правда очень жаль.

Я почувствовала мерзкий запах гари.

Выругавшись, папа побежал на кухню. Вглядываясь потерянными глазами в эту мамину страну, до которой ему никогда не добраться, он ел почерневшие макароны.

Глава девятнадцатая

В розовом рассвете шел снег, словно во снах Деборы

Субботним вечером в холодной слякотной темноте середины января я вышла из квартиры вместе с отцом.

Мы расстались на тротуаре. Погода стояла хорошая (ну, насколько это возможно).

Я обернулась посмотреть, как его сгорбленный силуэт выпрямится и широкими шагами удалится прочь.

Я знала, куда он идёт.

Я же сбежала к Джамалю.

И пришла раньше.

Дверь открыла его тётя. У неё изо рта торчал мундштук, а одежда была настолько блестящей, что тётя вполне могла бы войти в актёрский состав «Ослиной шкуры»[7] в роли принцессы в платье цвета солнца. Также на ней была бриллиантовая диадема.

— Добрый вечер, дорогуша! — произнесла она, поймав на себе мой недоуменный взгляд. — Диадему мне одолжил один друг-ювелир, ему нравится, когда я красивая.

У меня пропал дар речи.

— Привет, Дебо!

Джамаль показался в коридоре, и я сразу догадалась по его довольной роже, что он только что покормил Гертруду и её подружек. Он-то был в дырявых джинсах и жёлтой футболке — тоже солнечной.

Джамаль потащил меня в гостиную.

— Адель собиралась приехать на эти выходные, — прошептал он, наклонившись ко мне.

Я побледнела.

— Но ей родители не разрешили. Слишком много поездок.

— Бедняжка…

Джамаль прикусил губу, чтобы не рассмеяться от моего сарказма, — когда он так делает, под натянутой кожей проступают огромные клыки.

— Кстати, на прошлых выходных я привёз шоколад!

Он ездил в Женеву с тётей.

Открыв килограммовую коробку, мы быстро её приговорили, облизывая пальцы. Джамаль рассказывал мне о походах к швейцарским антикварам.

— И знаешь что? Чёрная икра — это мерзко. Похожа на крупную соль.

— Я ушла, дарлинг, хорошего вечера! — послышался из прихожей низкий голос Лейлы.

— Ага!

Джамаль закатил глаза.

— Окей, дарлинг, это всё интересно, но от шоко лада у меня разыгрался аппетит. Что будем есть? — прозаично поинтересовалась я.

— Пиццу?

Виктор пришёл через полчаса и…

— У тебя снег в волосах! Там снег идёт?

Я подбежала к окну.

— СНЕГ ИДЁТ!

Широко распахнув окно, я высунула голову наружу.

— Мва-ха-ха-ха-ха! Снег идёт!

— Она больная, — заметил Джамаль тоном учёного, который наблюдает за подопытным.

— Безнадёжно, — согласился Виктор.

— Вы ослепли или что? Снег идёт!

— Так, иди сюда, ты в одном свитере!

Джамаль обвил меня руками и затащил внутрь.

Я отбивалась.

— Нет! Дай мне посмотреть на снег! Я-то не провела две недели на лыжном курорте, для меня это первый снег в году!

— Ты подхватишь смерть!

— Смерть нельзя подхватить! Она сама приходит.

Виктор тоже подскочил к нам, схватил меня и потащил: я чувствовала его мускулы, давящие мне на плечи, его парфюм.

— Вы просто старпёры.

Мне хотелось уткнуться носом в его шею.

Джамаль отпустил меня.

Но не Виктор.

Он перевернул меня, я вскрикнула и оказалась у него