Сирена морских глубин - Суми Хан

вялотекущего противостояния, отнюдь не предполагая, что оно может сделаться кровавым.

– И все же кровь пролилась, – пробормотала старуха, подумав о своей дочери.

– Сеульским правительством будто овладело какое-то безумие! – воскликнул господин Ян. – Чеджудо всегда жил по-своему. Каким образом наши извечные занятия могли превратить нас в коммунистических повстанцев?

– Вы продолжаете называть Ким Дальсама предводителем повстанцев, – попыталась осмыслить услышанное пожилая женщина. – Так он все-таки коммунист? – Если этот человек учился в Сеульском университете, то мысль эта не так уж невероятна, как ей представлялось сначала.

– Ким Дальсам возглавляет группу голодающих селян с вилами, – ответил господин Ян. – Он – заноза в боку у американских военных. Они объявили его коммунистическим мятежником и китайским шпионом. И теперь он – законная мишень.

Каким ужасно знакомым показалось это пожилой женщине. Так все и начинается – со лжи, которая поглощает целые страны.

– Именно так было с японцами, – заявила она. – Они появились на нашем пороге, отдавая нам приказы и требуя нашей преданности. Сперва никто не воспринял их всерьез: все было слишком возмутительно.

Господин Ян подумал о своем отце, который служил при королевском дворе и был свидетелем того, что там произошло.

– Весьма удобно – свалить всю вину на захватчиков, – возразил он. – Но королевство прогнило изнутри.

– Само собой. Королевский двор всегда привлекал алчных и бессовестных. Не японцев, так китайцев. Не русских, так американцев. Изменники не погнушаются разрушением целого государства, лишь бы получить желаемое.

– Жадные, себялюбивые псы. Надо было прикончить всех предателей до единого.

Старуха с ним не согласилась. Любой, кто верит, что убийство можно чем-то оправдать, уже поддался безумию войны. Она вспомнила, как очнулась от этого умоисступления, осознав, чтó натворила, убив тех японских солдат.

– Вы можете подумать, что этот бешеный зверь – война – не способен подкрасться к вам незаметно, но это ошибка, – сказала она. – Распознать бешеного – вот в чем трудность.

Господин Ян подтвердил то, о чем бабушка Го уже догадалась: констебль Ли был человеком твердых моральных принципов. После своего назначения на Чеджудо он связался с господином Кимом, который согласился увидеться, несмотря на разность их обстоятельств. Господина Яна, как свояка первого из них и друга второго, попросили устроить тайную встречу у себя. Тогда-то господин Ян и познакомился с племянником своей жены. Констебль Ли оказался человеком необычайного ума и отзывчивости.

– Да, вы правы. Господина Ли отличает особая степень чон, – подхватила пожилая женщина.

Суволь подслушал этот тайный разговор. Когда господин Ли покинул комнату, юноша вышел из-за ширмы, чтобы поклясться в верности Ким Дальсаму и делу повстанцев.

– Когда мальчик принес эту опрометчивую клятву, моя жена не знала, как поступить: то ли упасть в обморок, то ли поколотить сына. Она принялась таскать его за ухо, но господин Ким остановил ее. Он заметил, что ему не помешает верный посланец, который хорошо изучил горные тропы и не вызовет подозрений.

Узнав от отчаявшейся матери Суволя об этом соглашении, господин Ли предложил следить за юношей, чтобы подстраховать его. Но положение оказалось куда серьезнее, чем считала бедная женщина: чтобы объяснить свои передвижения, констеблю Ли пришлось вести двойную игру. Он сообщил начальству, что следит за Суволем, ибо убежден, что юноша может привести его к предводителю повстанцев Киму. Эта уловка обеспечила констеблю доступ к конфиденциальной информации и дополнительным ресурсам, но удвоила риск.

– Вот откуда ему стало известно, что Суволь попал в беду в Чеджу! – воскликнула пожилая женщина. – Вот почему мне показалось, что генерал и констебль знакомы друг с другом.

Господин Ян хмуро кивнул. Констебль Ли действительно избрал опасный путь. Старуха призадумалась.

– Почему Суволь не узнал своего двоюродного брата, если видел его раньше?

– Как бы сказать? – Отец Суволя кашлянул. – Господин Ли умеет с головой погружаться в работу. У него настоящий талант к маскировке, который мог бы сослужить ему хорошую службу в иных обстоятельствах.

Над повозкой с ревом пронесся самолет, прервав беседу и напугав лошадь, которая с ржанием встала на дыбы. Господин Ян соскочил, чтобы успокоить животное, приголубливая и поглаживая его по шее. Самолет медленно описал широкую дугу над акваторией, после чего полетел обратно к горе.

Снова забираясь в повозку, господин Ян с обеспокоенным выражением лица проследил за воздушным судном.

– Чем скорее я доберусь до дома, тем спокойнее мне будет. – Он обратился к спутнице: – Моя жена захочет отблагодарить вас за то, что вы сделали. Смогу ли я уговорить вас с Чунчжой заглянуть к нам? Вы немного погостите у нас, а завтра утром я отвезу вас в деревню.

Пожилая женщина задумалась. Ей представляется возможность оценить положение семейства Ян и одновременно осуществить следующий шаг плана, разработанного господином Ли. Если план увенчается успехом, как Суволю, так и Чунчже безопасность будет обеспечена. Она убьет двух птиц одним камнем, как любит говаривать констебль. Жаль, что нельзя обсудить с ним эти внезапные поправки в плане. В любом случае ночь-другая на Халласане вряд ли сильно повлияют на ситуацию.

– Я принимаю ваше любезное приглашение, – кивнула старуха. – Давайте постараемся добраться до перевала раньше детей. – И она сцепила руки на коленях, надеясь, что констебль одобрил бы ее решение.

18

Вернувшись в лес, констебль Ли принялся собирать сосновые шишки и ветки. Когда куча хвороста возросла настолько, что ее должно было хватить на всю ночь, он развел костер. Пока ревело пламя, мужчина стащил с себя безразмерную провонявшую куртку и перепачканные штаны, от которых всегда шарахались люди. Расстегнул ремни, которыми к его телу была примотана запасная одежда, имитировавшая огромное брюхо. Выплюнул комки шерсти, которые держал за щеками, и бросил их в огонь вместе с уже ненужной формой.

Затем, подойдя к ручью, снял нижнее белье и ботинки. Начистил ботинки листьями, а остальное выстирал в ручье, оттерев пятна с помощью камней. Пока одежда сохла у костра, мужчина достал маленькое зеркальце и ножницы. Стоя на берегу совершенно голый, он срéзал свои длинные лохматые патлы и бóльшую часть бороды. Нагрел на огне воду в жестянке, смочил в ней шелковый носовой платок, отжал его и приложил ткань, от которой шел пар, к лицу. Достал бритву и начал бриться, стараясь не порезаться. Наконец, глядясь в зеркальце, более тщательно подстриг волосы.

Оставшись довольным делом своих рук, констебль собрал отрезанные пряди и бросил их в костер. Затем встал на краю ручья и, набрав полные легкие воздуха, прыгнул в воду. Когда он скреб тело пригоршнями сосновых иголок, у него стучали зубы, а когда тер кожу на голове, – немели пальцы.

Почувствовав, что окоченели ноги, он вылез на берег, вернулся к