Мародеры. Как нацисты разграбили художественные сокровища Европы - Андерс Рюдель

Двойственные чувства Гитлера к Наполеону объяснимы. Он восхищался Наполеоном-полководцем, человеком, который, как и он сам, поднялся из низов и завоевал Европу. Но при этом Бонапарт причинил огромный ущерб Германии, захватил Центральную Европу и действовал по принципу «разделяй и властвуй». После наполеоновских походов галереи Лувра заполнились трофеями из немецких замков и городов.

Ненадолго остановившись у собора Парижской Богоматери и в последний раз взглянув на город сверху, от базилики Сакре-Кёр, напоминающей торт со взбитыми сливками, Гитлер в девять утра покинул Париж. Потом он говорил Альберту Шпееру, что увидеть Париж было «мечтой его жизни»: «Я часто думал о том, что Париж не следует разрушать. Но, когда мы закончим начатое в Берлине, Париж по сравнению с ним станет просто тенью».

В атмосфере чрезвычайной секретности Гитлер приступил к проекту, который должен был стать его ответом Наполеону. В 1940 году на стол историка искусств Отто Куммеля лег тайный приказ от высшего руководства. Куммель, достигший уже предпенсионного возраста, был правым консерватором-националистом, вступившим в нацистскую партию и за это назначенным директором Берлинских государственных музеев. Специалист по искусству Азии, Куммель состоял в дружеских отношениях с будущим шведским королем Густавом VI Адольфом, увлекавшимся историей, и часто ездил к нему в гости.

Задание, которое получил Куммель, могло исходить лишь от режима, строившего планы мирового господства. Куммелю предстояло составить список произведений искусства, исчезнувших из «Великого Рейха» с конца Средневековья. Куммель, имевший в своем распоряжении команду специалистов, подошел к делу основательно. По окончании работы он опубликовал результаты исследования в трех томах, описав исторические обстоятельства каждого «исчезновения». Эти три тома должны были стать нацистским обвинительным актом по отношению к тем, кто в течение пятисот лет разорял, расхищал и грабил немецкое культурное наследие.

Теперь настала пора вернуть то, что по праву принадлежит немецкому народу. Отчет Куммеля не ограничивался европейской перспективой. Список можно будет также использовать как основу для будущих реституционных требований. Определение «произведения искусства» было самым широким, под него подпадало все — от антиквариата и старинных предметов до фарфора и античных монет, от знамен Имперской армии, взятых как трофеи шведами во время Тридцатилетней войны, до картин, приобретенных музеем Метрополитен у немецких музеев в 1920-е годы. От американцев, в частности, требовали вернуть «Жатву» Брейгеля Старшего и «Портрет мужчины» Рембрандта.

Однако никто так не провинился перед Германией, как французы, и главным грабителем был Наполеон. В списке значилось более 1800 работ, которые сейчас находились во Франции. Куммель дотошно и возмущенно описывал продвижение Наполеона по немецким княжествам. Из Касселя во время кампании 1807 года Наполеон похитил двести девяносто девять картин, из которых не менее шестнадцати принадлежали кисти Рембрандта и четыре — Рубенса. Кроме того, Наполеон увез во Францию коллекцию Фридриха Великого. Часть работ удалось вернуть в результате Венского конгресса 1815 года, когда страны-победительницы попытались навести порядок в Европе после хаоса наполеоновских войн. Но что-то бесследно пропало, кое-что так никогда и не было возвращено. Многие работы Лувру удалось сохранить, спрятав в провинциальных замках.

Нацисты требовали, чтобы Лувр вернул «Автопортрет» Рембрандта и семь работ Дюрера, вывезенные Наполеоном из галереи Альбертина в Вене.

В отчет Куммеля вошли не только произведения искусства из французских музеев, но и работы, принадлежавшие немецким и австрийским гражданам, конфискованные французскими властями в Первую мировую войну. А еще работы, которыми владели немецкие евреи, в том числе произведения «дегенеративных» художников — Брака, Пикассо и Леже. Что нацисты собирались с ними делать, было пока непонятно.

Одним из шедевров, который, по мнению Куммеля, имел особенно важное значение для рейха, был Гентский алтарь Хуберта и Яна Ван Эйков. Считалось, что немецкому народу принадлежат все панели алтаря, хотя раньше Германия владела только шестью створками. После Первой мировой войны их вернули Бельгии в числе других репараций, и теперь Гентский алтарь стал частью нацистской политики реванша. Бельгийцы отлично это понимали и, перед началом войны разобрав алтарь, переправили створки в «безопасное место», во Францию, в замок По к югу от Бордо.

В январе 1941 года Отто Куммель представил свой список рейхсканцелярии, которая, однако, решила его пока не разглашать, опасаясь возмущения в оккупированных странах. Нацисты в конце концов похитят лишь малую часть из тысяч произведений, перечисленных в трехтомном списке Куммеля. Отчет был в первую очередь документом для будущего — будущего, в котором Германия выиграет мировую войну. И тогда оставшееся можно будет затребовать у проигравших стран в качестве репараций. Но было в списке несколько произведений, которые не могли ждать окончания войны.

* * *

Жизнь в Париже во время «странной войны» продолжалась в общем и целом как обычно. Так же как в Амстердаме, мало кто предвидел, чем это все закончится. Открывались выставки, устраивались концерты, и многих известных парижских интеллектуалов все еще можно было встретить в городских кафе и бистро. Рынок искусства процветал, хотя война и повлияла на конъюнктуру, так что многие художники спешили продать свои картины, а это было на руку покупателям — например, богатой американке Пегги Гуггенхайм, приехавшей в Париж собирать свою ставшую знаменитой коллекцию. Решив покупать «по одной картине в день», она фланировала по мастерским и галереям и скупала по дешевке Дали, Ман Рэя и Танги.

Крупные музеи Парижа все же решили перестраховаться. В ноябре 1939 года «Мону Лизу» тайно вывезли из города в неприметном грузовике, привязав ее для надежности к медицинским носилкам. К тому времени и многие другие из самых ценных сокровищ Лувра были уже эвакуированы в замки на юге Франции. Улыбающаяся красавица Леонардо да Винчи отправилась на Луару, где ее «поселили» в замке эпохи Возрождения Шамбор — правда, ненадолго.

Когда в начале лета немецкие войска неожиданно подошли к Парижу, началась паника; миллионы французов бежали на юг.

Многие художники и интеллектуалы тоже пустились в бега. Кубист Жорж Брак уезжал на машине, битком набитой картинами. Ман Рэю удалось добраться до США, но большую часть работ пришлось оставить во Франции. Сальвадор Дали и Гала тоже перебрались через Атлантику с пересадкой в Лиссабоне, где они нашли судно, доставившее их в Нью-Йорк. В 1940 году это было рискованное плавание, так как повсюду рыскали немецкие подводные лодки.

Жоан Миро неохотно покинул Париж и уехал в Испанию.

Философа Жан-Поля Сартра призвали в армию в качестве метеоролога, и он попал в немецкий плен, где прочел «Бытие и время» Мартина Хайдеггера — книгу, которая стала поворотным пунктом в его собственном философском мировоззрении.

Пегги Гуггенхайм тайком вывезла новоприобретенные картины из Парижа в замок на юго-востоке Франции и спрятала их на сеновале.