Лют - Дженнифер Торн

наверняка, и словно бы получаю удар под дых. Мы ведь так давно не общались. Давно – с тех самых пор, как я отрезала себя от прежней жизни. Вполне возможно, они все уже мертвы. А если я сегодня умру? Они даже не узнают.

– Если бы ты осталась, то ни за что не поддалась бы на обман, – произносит Джо, и я не сразу соображаю, что речь обо мне. – Ты присоединилась бы к протестующим – тем, кто выходит на митинги и кого власти разгоняют при помощи брандспойтов.

Не пойму, это она из милосердия или действительно так думает. Я как-то не могу представить себя участницей марша протеста, которая грудью бросается на шеренгу вооруженных полицейских. Если бы я очутилась во Флориде, в той своей старой жизни, я бы с ужасом следила за новостями, не рискуя собственной безопасностью, подписывала бы гневные петиции в интернете, может, даже набралась бы смелости снять трубку и позвонить на горячую линию сенатора штата. Не более того. Замри, спрячься, беги – вот мои инстинкты. Цель – выжить.

– Марит вновь притихла и буравит взглядом ноги. Придется снова поднять тему плохих американцев, вернуть бедняжку в зону комфорта. Зачем Мэтти приборы? – неожиданно брякает Салли. – Я думала, мы в этом не участвуем.

– Мы в этом не участвуем благодаря аппаратам Мэтти. – Глаза Джо сияют гордостью. – Он согласился вести наблюдение за небом, морем и бог знает чем еще, а взамен военные корабли держатся вдали от острова.

– Поэтому мы сюда и приехали, – сообщает Марит, и вся значимость сказанного секунду назад развеивается. Она скрипуче выдавливает слова, точно не разговаривала несколько месяцев. – Нильс был в увольнительной. Мы хотели побыть в каком-нибудь тихом местечке, чтоб ни танков, ни блокад. На какое-то время мы забыли о войне. По-настоящему забыли.

Она поникает, и мне безотчетно хочется посидеть в тишине, однако Джо отставляет в сторону чашку с чаем, как будто мы на обычных посиделках.

– В увольнительной? Я думала, вы норвежцы, Норвегия же нейтральная страна.

У Нильса, э-э, двойное гражданство. – Марит кивает в мою сторону. – Норвежское и финское. Он пошел добровольцем. Нильс очень… был очень… неравнодушен. Он любил весь мир. Но война есть война, понимаете? Нильса послали в Литву откапывать тела детишек, погибших при бомбежке школы. Командира подстрелили, и Нильсу пришлось укладывать его… как это по-английски? – внутренности обратно в живот. Он нес командира на себе мимо горящих ферм, кругом был голод, люди упрашивали забрать их малышей. С плачем умоляли. – Мы сидим в гнетущей тишине, не находя сил поднять глаза друг на друга. – Нильс дал клятву, но иногда клятве изменяют. Приходится так поступать. Лагерь на отшибе. Отсутствие разрешения. Они – дезертиры. Во всяком случае, Нильс. Он прятался от войны и все равно погиб.

В глазах Марит блестят слезы. Она сильная. Даже вообразить не могу, чего ей стоит этот рассказ.

– А Кристиан? – спрашиваю я.

– Кристиан был придурком! – Марит хихикает, но смех немедленно переходит в рыдания, и мы все бросаемся к ней.

Позади скрипит половица. Оборачиваюсь и вижу в дверном проеме Хью. Судя по всему, он давно слушает наш разговор. Наши взгляды пересекаются; в его глазах мерцает гнев. Этот гнев больно жалит меня. Привычная реакция – смутная, глухая вина, стыд уже за сам факт своего существования, за то, что в действительности я, наверное, еще гаже, если не понимаю, что натворила. Этого чувства я не испытывала много лет, ни разу с тех пор, как встретила Хью. Он – моя тихая гавань. Джо, оглянувшись, здоровается, ее лоб прорезает беспокойная морщинка.

– Значит, у Мэтти есть радиосвязь, – вместо приветствия произносит Хью. Джо с улыбкой смотрит на меня в надежде, что я помогу сменить тему. Хью делает шаг вперед. – Я слышал, вы упоминали приборы для наблюдения. Старая техника? Аналоговая?

– По-моему, там радиоприемники, – живо отзывается Джо. – На этой войне люди применяют все, что есть под руками.

– И все это время у него была связь. Я недоуменно качаю головой.

– Какая…

Хью сжимает пальцы и, словно в замедленной съемке, бьет кулаком в дверной косяк.

– Я его спрашивал. Я был в отчаянии и заставил себя спросить Мэтти, нет ли у него каких-нибудь средств связи. – Выпяченный подбородок Хью каменеет. – Следовало догадаться, что ему нельзя доверять.

Привстав, Джо по очереди обводит взглядом всех нас.

– Сомневаюсь, что ему позволено использовать казенное оборудование для личных…

Салли цокает языком, кивает.

Это могут счесть государственной изменой. Хью удаляется, хлопнув дверью, как капризный ребенок. Я иду за ним – посылаю женщинам извиняющуюся улыбку и иду за ним. Опять.

На середине коридора он рывком разворачивается.

– Какое там у него еще оборудование?

У меня отвисает челюсть, разум лихорадочно перебирает моральные правила, раскладывает их по старшинству, словно дилер в казино – карты. Солгать мужу. Не отвечать. Сделать вырез поглубже, одернув платье, и ждать, что Хью отвлечется. Впрочем, какая разница – мои технические познания все равно не позволят выдать что-либо существенное.

– Точно не могу сказать…

– Я был на вышке, – перебивает Хью, – два дня назад. Надел пояс с инструментами и отправился туда. Не то чтобы рассчитывал что-то починить, просто надеялся – мало ли. Оказалось, что внутри все раскурочено: шкафы разбиты, кабели вырваны с мясом.

– Что? – ошеломленно встряхиваю я головой. – Ты о чем?

– О том, что это не проделки острова. Ктото всерьез пытается нам нагадить.

Перевариваю услышанное и холодею.

– Кто-то умышленно отрубил сотовую связь?

– И интернет. И…

Раздается тихий щелчок, и коридор погружается во мрак: настенные светильники гаснут один за другим. Хью коротко фыркает в темноте, словно получил доказательство своей правоты.

Шарю по стене в поисках выключателя, как будто это что-то изменит.

– Электричество отключили?

– Кто-то желает нам смерти, милая.

– Прекрати, Хью! – Он хочет уйти. Хватаю его за руку. – Не говори глупости. Как обычное отключение света может нам угрожать? За окном белый день, яркое солнце. Никто из нас не подключен к системе жизнеобеспечения.

Хью так резко встряхивает меня за плечи, что я прикусываю кончик языка.

– Нина, это не шутки.

– Знаю.

– Кто-то за этим стоит, и я должен выяснить причину.

Я пытаюсь вывернуться, но пальцы Хью впиваются крепче.

– Пусти.

– Что ты видела?

Пусти, мать твою! – Отпихиваю мужа. Меня бьет дрожь. Хью тяжело дышит, не сводит с меня глаз. – Ничего я не видела! Прибежала прямиком от Джона. Я была в шоке! Но, если хочешь знать мое мнение, Мэтью – последний, кого я заподозрила бы в попытке расправиться с нами. Плевать ему на нас, он просто живет своей жизнью, насколько получается.

– Сама говорила,