Увидимся в темноте - Виктория Платова

– Интересуют ваши курсы для детей, страдающих аутизмом. Что в них входит?

– Уход за лошадьми, простейшие навыки верховой езды, несколько творческих дисциплин.

– Класс ваяния.

– Он в частности. Курсами занимаются волонтеры с профильным образованием, педагоги, психологи, студенты. Плюс наши штатные тренера и инструкторы. Всего около десяти человек.

– А Черника?

– Он не педагог, но хороший художник со своим видением. Детям с ним интересно. Но главное – это, конечно, контакт с лошадьми.

– Дети занимаются верховой ездой?

– Это часть терапии. Прогулки по территории в сопровождении инструктора.

– Как долго они длятся?

– От двадцати минут до получаса за одно занятие. Лошадей для этих целей выделено несколько – они очень спокойные по характеру и все возрастные. Отобраны после тщательных консультаций с берейторами[10] школы.

– Уборка конюшен входит в перечень обязательных дисциплин?

– Нет, конечно. Но если дети сами изъявляют желание – мы их не отговариваем. Любая взаимосвязь с внешним миром приветствуется.

– Эксцессы случаются?

– Какого рода? – Впервые за время разговора Ульяна наморщила крутой лоб и принялась в упор рассматривать Брагина.

Взгляд у нее был магнетический, парализующий волю, примерно так смотрит анаконда на свинью пекари, прежде чем заглотить ее целиком. Удивительно, но Сергею Валентиновичу вдруг немедленно захотелось сделать какое-нибудь доброе дело. Причем совершенно бесплатно: махом вычистить все те же конюшни, накормить супом бездомных, очистить от мусора побережье Залива на территории площадью полтора на три километра. Наваждение длилось несколько секунд и прошло только после того, как Ульяна отвела взгляд и переключилась на очередной поддон с кормом.

– Так какого рода эксцессы? – переспросила она.

– Детям что-то может не понравиться, – пискнул Сергей Валентинович. – Такое же случается. И они выражают недовольство определенным образом.

– Случается, – подтвердила Ульяна. – Особенности таких реакций описывать не буду. Но это скорее редкое исключение, чем правило. Иногда дети перестают приезжать. Но чаще можно говорить об устойчивой реабилитации. Еще вопросы?

– У вас работала девушка из Казахстана. Адема, кажется.

– Адема Кусаинова. Прекрасный, добрый человек. Педагог по первому образованию, много лет профессионально занималась выездкой. У себя, в Казахстане. К сожалению, вынуждена была покинуть нас по семейным обстоятельствам.

– Она курировала Кирилла Ветрова? Это мальчик…

– Я знаю, что это за мальчик, – перебила Брагина Ульяна. – И он такой не один. Адема работала со всеми, с ним в частности.

– Жаль, что она уехала. Мне бы хотелось поговорить с ней о Кирилле. У вас есть ее координаты? Телефон, электронная почта?

– Есть электронная почта, да. Но я бы на нее не рассчитывала. У нее семья в каком-то медвежьем углу живет, в предгорьях, сто кэмэ до ближайшего райцентра. Так что в интернете она появляется в лучшем случае раз в две недели. Но если очень надо… Она оставила дневник.

– Дневник?

– Ну, как дневник… Записи относительно детей. Некоторые наблюдения за особенностями поведения. В помощь, так сказать, коллегам.

– Помогает?

Ульяна пожала плечами:

– У каждого свой индивидуальный подход. Кому-то может помочь. Но и дети по-разному относятся к тому или иному человеку. Это тоже нужно учитывать. Поэтому я решила, что лучше дневнику полежать и дождаться хозяйку.

– Я могу взглянуть на эти записи?

– Если необходимо.

– А вы сами читали его?

– Конечно. – Ульяна быстро и скупо улыбнулась. – Это скорее беллетристика, чем тезисы к научной статье.

«Беллетристика» счастливо нашлась в бардачке «Мерседеса», и Брагин несколько дней изучал записи неизвестной ему Адемы. Детей, которых она курировала, было пятеро, среди них упоминался мальчик, о котором говорил Черника, – Ваня Лисицын (В. – как следовало из расшифровки имен в колонке примечаний на последней странице). И нельзя сказать, что Кирилл Ветров был главным предметом наблюдений. Да и сами наблюдения носили прикладной характер и в основном состояли из описаний определенных поступков и стенографирования отдельных реплик с их последующей интерпретацией. Насколько вообще можно интерпретировать сигналы, которые подают удильщики со дна своей Марианской впадины.