Марсиане - Ким Стэнли Робинсон

– Снова дома! – Дзынь! Дзынь! Дзынь!

Последняя машина заезжает на поляну, и альпинисты, которые уже находились в лагере, собираются вокруг. Из машины выходят двое мужчин, и их горячо приветствуют:

– Стефан приехал! Роджер приехал!

Но Роджер Клейборн не в духе. Его поездка оказалась долгой. Она началась в Берроузе шесть дней назад, когда он в последний раз покинул свой кабинет в Доме правительства. Двадцать семь лет работы министром внутренних дел завершились ровно тогда, когда он вышел из высоких дверей здания, спустился по широким кремниевым ступеням и сел на трамвай до своей квартиры. Ощущая, как теплый ветер обдувает лицо, Роджер смотрел на засаженную деревьями столицу, которую так редко покидал за время работы в правительстве, и тут ему пришло в голову, что эти двадцать семь лет были для него сплошной неудачей. Слишком много противников, слишком много компромиссов – вплоть до последнего, на который никак нельзя было пойти, – и вот он уже уезжает из города со Стефаном. Уезжает в глубинку, где не бывал двадцать семь лет, пересекая холмы, заросшие травой и утыканные группками орехов, тополей, дубов, кленов, эвкалиптов, сосен, – и каждый листик, и каждая травинка словно напоминают ему о его неудаче. От Стефана тоже мало толку, хоть он и боролся за сохранение природы не меньше самого Роджера, он уже много лет примыкал к Зеленым.

– Вот там как раз можно сделать что-то стоящее! – настаивал он, поучая Роджера и отвлекаясь от дороги, несмотря на то, что сидел за рулем. Роджер, который довольно хорошо относился к Стефану, притворился, будто согласен, и уставился в окно со своей стороны. Говорить со Стефаном он предпочитал по чуть-чуть – например, за обедом или игрой в бэтбол. Но пока они ехали по широкой гравийной дороге, пересекая задуваемые ветрами пустоши купола Фарсида, минуя фермы и города в Лабиринте Ночи, поднимаясь к криволесью восточной Фарсиды, Роджера терзало одно чувство. То чувство, какое бывает у того, кто приближается к завершению долгого путешествия, – будто вся его жизнь была частью этого пути, будто этот путь не закончится до конца его дней и он теперь обречен вечно странствовать и вновь и вновь видеть все свои неудачи и поражения, так и не находя места, где они его не преследовали бы, где он не замечал бы их в зеркале заднего вида. Ехать ему было долго.

Потому что – и это было самое худшее – он помнил все.

Он отступает на шаг от двери машины, под ногами – каменистая почва Базового лагеря. Он добавился в список участников в последний момент (Стефан пригласил его, когда узнал о его отставке), поэтому сейчас его представили остальным. Он изображает радушие – в этом он здорово наловчился за годы работы в правительстве.

– Ганс! – восклицает он, приметив знакомую улыбку ареолога Ганса Бете. – Рад тебя видеть. Я и не знал, что ты альпинист.

– Не такой, как ты, Роджер, но Маринер излазил будь здоров.

– Так… – Роджер показал на запад, – теперь собираешься выяснить происхождение уступа?

– Я и так знаю его происхождение, – заявляет Ганс, вызывая смех остальных. – Но если мы найдем какие-нибудь дополнительные доказательства…

К группе присоединяется высокая стройная женщина с жесткими щеками и светло-карими глазами. Стефан сразу же ее представляет:

– Роджер, знакомься, это руководитель нашей экспедиции, Айлин Мандей.

– Мы уже знакомы, – говорит она, пожимая ему руку. Опустив глаза, она смущенно улыбается. – Давным-давно познакомились, когда ты был гидом по каньонам.

Имя, голос… в его сознании всколыхнулись воспоминания, перед глазами пронеслись картинки, и в загадочной памяти Роджера всплыл поход – когда-то он водил группы по каналам на север – и роман, о да, с длинноногой девицей. Айлин Мандей, да – и сейчас она стояла перед ним. Какое-то время они были в отношениях, вспомнил он. Она была студенткой из Берроуза, городской девушкой, а он слонялся по горам. Долго их отношения не продлилось. И с тех пор прошло больше двухсот лет! Сейчас в нем вспыхнула искра надежды.

– Ты помнишь? – спрашивает он.

– Боюсь, что нет. – У нее появляются морщинки, когда она щурит глаза и вновь смущенно улыбается. – Но когда Стефан сказал мне, что ты пойдешь с нами… ну… говорят, у тебя же идеальная память, вот я и решила проверить. Может, это и значит, что я что-то помнила. Потому что я просматривала свои старые дневники и находила там упоминания о тебе. Я начала их писать, когда мне было уже за восемьдесят, поэтому о тебе там мало что разберешь. Но я знаю, что мы знакомы, пусть даже я этого не помню.

Она поднимает глаза и пожимает плечами.

С Роджером такое случалось далеко не впервые. Его способность «вспомнить все» (на самом деле, конечно, не так уж и все) охватывала бо́льшую часть его трехсотлетней жизни, и он постоянно встречал и вспоминал людей, которые уже успели забыть его. Большинство находили это занимательным, некоторых это слегка пугало, но потрескавшиеся от солнца щеки Айлин покраснели: она будто бы смутилась и в то же время нашла ситуацию немного забавной.

– Тебе придется все мне рассказать, – говорит она, улыбаясь.

Роджер не в том настроении, чтобы кого-то веселить.

– Нам было лет по двадцать пять.

Она присвистывает.

– Да ты и правда все помнишь.

Роджер трясет головой, его охватывает холодок, и волнение от нахлынувших воспоминаний вмиг рассеивается. Это был очень долгий путь.

– А мы с тобой… – пытается прояснить она.

– Были друзьями, – продолжает Роджер, выделяя последнее слово так, что она остается озадаченной. Забывчивость других людей вводит его в уныние, а собственная необычная способность делает его каким-то чудаком, голосом из другого времени. Наверное, его борьба за сохранение природы восходит корнями как раз к тому, что он сохраняет прошлое. Что он все еще помнит, какой была планета в начале. И когда ему становится тоскливо, он винит забывчивость своего поколения и недостаток бдительности у людей. При этом сам он часто – точно как сейчас – чувствует себя одиноким.

Айлин наклоняет голову набок, пытаясь понять, что он имел в виду.

– Давай, мистер Всепомнящий! – кричит ему Стефан. – Идем есть! Я умираю от голода и вообще уже тут замерз.

– Будет еще холоднее, – говорит Роджер. Он улыбается Айлин, пожимает плечами, как бы извиняясь, и следует за Стефаном.

В ярком свете лампы самого большого шатра сияют лица людей, болтающих друг с другом. Роджер прихлебывает из миски горячую тушенку. Ему быстро представляют остальных. Стефан, Ганс и Айлин ему уже знакомы, как и доктор Френсис Фицхью. Ведущие альпинисты их отряда – это Дугал Берк и Мари Уилланс, главные звезды школы скалолазания Новой Шотландии, – и о них Роджер наслышан. Они в своем углу окружены четырьмя более молодыми коллегами Айлин – гидами, нанятыми Стефаном, чтобы носить вещи.