Марсиане - Ким Стэнли Робинсон

Дугал возвращается с каменистого участка, куда ходил на собственную раннюю вылазку.

– Еще не начали, нет? – кивает он Роджеру, и в его речи отчетливо слышится шотландский акцент.

На самом деле уже начали. Айлин, Мари и Иван достали из машин первые тюки с вещами и, когда Роджер и Дугал вернулись, уже принялись их раздавать. На поляне становится все более шумно, но распределение снаряжения подходит к концу, и они уже готовы выступать. Тюки оказываются тяжелыми, и шерпы стонут и подшучивают между собой, поднимая груз, который им придется нести. Артур, замечая их, не сдерживает смех.

– На Земле вы бы и шагу не ступили с такой поклажей! – восклицает он, пиная одну из огромных сумок ногой. – И как вы собираетесь держать равновесие?

– Увидишь, – довольно отвечает ему Ганс.

Артур обнаруживает, что балансировать с грузом на плечах в марсианской гравитации не так-то просто. Тюк имеет почти идеальную цилиндрическую форму – как большая зеленая труба, тянущаяся от ягодиц и выше головы, так что сзади Артур похож на высокую зеленую улитку. Ощутив, каким легким оказывается тюк при своем объеме, Артур приходит в изумление, но, когда они начинают идти по склону, его масса переваливается из стороны в сторону гораздо сильнее, чем он ожидал.

– Ух! Поберегись! Прости!

Роджер кивает и утирает застилающий глаза пот. Он замечает, что первый день становится для Артура непрерывным уроком балансирования. Все это время им приходится подниматься по неровному склону сквозь лес из гигантских, размером с дома валунов.

Предыдущие экспедиции проложили тропу, оставив туры из камней и метки на поверхностях скал, и сейчас группа следует по ним. Подъем выходит утомительным. Хотя это и один из наименьших участков разрушенных пород на дне уступа (в некоторых областях оползни поразрушали целые утесы), им придется целый день пробираться через громадные завалы к подножию стены примерно в семистах метрах выше уровня Базового лагеря.

Поначалу этот лес гигантских валунов Роджеру нравится.

– Камнепад Кхумбу! – замечает Иван, входя в свой образ шерпы, когда они пробирались под крупным каменным сераком.

Но в отличие от ледопада Кхумбу [29] под легендарным Эверестом, эта хаотическая местность выглядит относительно стабильной: не похоже, что нависающие выступы на них обрушатся, зато есть несколько скрытых расселин, в которые можно провалиться. И все же это просто каменное поле, и Роджеру оно по душе. Пусть им и попадаются порой небольшие участки длиннохвойной сосны и можжевельника, а Ганс явно считает своей обязанностью называть Артуру каждый цветок, что им встречается.

– Это аконит, а это анемон, там ирис, а вон то горечавка, а здесь примула…

Вдруг Артур останавливается, чтобы указать на что-то.

– Что за черт!

С плоского валуна на них уставилось небольшое пушистое млекопитающее.

– Это дюнная собака, – гордо заявляет Ганс. – Наши взяли росомаху и добавили ей гены каких-то сурков и тюленей Уэдделла.

– Да ладно тебе! Больше похоже на карликового полярного медведя!

Стоявший позади них Роджер качает головой и бездумно пинает ногой тундровый кактус. Тот цветет – ведь сейчас начало шестимесячной марсианской северной весны. Пучки травы Сирта пробиваются везде, где есть влажная и ровная поверхность. Куда ни глянь – всюду какие-то биологические эксперименты. Вся планета – словно одна большая лаборатория. Роджер вздыхает. Артур старается срывать по одному цветку каждого вида, что им попадается, и у него получается букет, достойный государственных похорон, но после нескольких падений он бросает это дело и позволяет разноцветному пучку поникнуть у себя в руке.

Вечером того дня они наконец достигают подножия стены. Все вокруг погружается в тень, лишь ясное небо еще сияет ярким лавандовым цветом. Глядя теперь вверх, они больше не видят вершины уступа – и не увидят до тех пор, пока не завершат подъем.

Первый лагерь представляет собой ровный широкий круг песка, окруженный валунами, некогда бывшими частью стены. Над ним слегка нависает выступ, образованный отвесным базальтовым валом, примыкающим к правой стороне Большого оврага. Защищенный от камнепада, просторный и удобный для ночлега, Первый лагерь служит идеальным местом для нижней стоянки. Неудивительно, что им уже давно пользуются: между скалами они находят скальные крюки, кислородные баллоны и засыпанные выгребные ямы, успевшие зарасти сверху ярко-зеленым мхом.

Весь следующий день они спускаются по осыпи к Базовому лагерю – все, кроме Дугала и Мари, которые решили испробовать пути, ведущие от Первого лагеря. Остальные же, выдвинувшись перед рассветом, спускаются чуть ли не бегом, быстро дозаправляясь, чтобы вернуться обратно в Первый лагерь до того, как наступит ночь. Следующие четыре дня они проведут в таком же режиме, а шерпы – на три дня больше: они будут теми же тропами переносить остальное снаряжение к Первому лагерю.

Роджер, будто снова и снова дотрагиваясь языком до больного зуба, следует за Гансом и Артуром, слушая пояснения ареолога. К своей досаде, он понимает, что знает о животном и растительном мире Марса примерно столько же, сколько землянин Артур.

– Видишь, там кровавый фазан?

– Нет.

– Да вон же! С черным хохолком. Маскируется.

– Да ладно тебе! Вот чего он там!

– Они любят эти скалы. Кровавые фазаны, горихвостки, завирушки – мы еще столько их увидим! – И чуть погодя: – О, смотри!

– Куда?

Роджер тоже непроизвольно поворачивается в ту сторону, куда указывает Ганс.

– На той высокой скале, видишь? Мы называем его кролик-убийца. Шучу!

– А, шутишь? – говорит Артур. Роджер задумывается о том, чтобы изменить свою оценку сообразительности землян. – Кролик с клыками?

– Не совсем. От зайца в нем на самом деле маловато – скорее это лемминг или пищуха, но с определенной примесью рыси. Очень удачное создание. Одно из детищ Гарри Уайтбука. А он весьма успешен.

– Так некоторые из ваших биодизайнеров даже стали известными?

– О да. И очень многие. Уайтбук – один из лучших специалистов по млекопитающим. А мы же млекопитающих любим особенно, верно?

– Да, любим. – Череда взбираний по валунам в половину человеческого роста, одышка. – Только не понимаю, как они выживают в такой холод!

– Ну, внизу, конечно, не настолько уж холодно. Это, по сути, верхушка альпийского пояса. Способность переносить холод обычно берется от животных, обитающих в Арктике и Антарктике. Многие тюлени, например, чтобы сохранить тепло, умеют снижать уровень кровообращения до минимума. И еще у них в крови есть своего рода антифриз – глюкопротеин, который пристает к поверхности ледяных кристаллов и не дает ни им увеличиваться в размерах, ни скапливаться солям. Чудесное вещество. Некоторые из этих млекопитающих могут замораживать и отмораживать конечности без вреда для плоти.