Двое - Адель Паркс

Я цинично смеюсь про себя, может, решение приняли за меня? Если я не выберусь отсюда, Себу нужно будет ходить в школу самому вне зависимости от моего желания цепляться за него. Кого будет пинать Оли, лишившись назойливой матери? Мой грустный смех превращается в отчетливое завывание. Мысль о моих сыновьях, оставшихся без меня, режет. Я выталкиваю эти мысли из головы. Я научилась это делать. Я ранима, когда думаю о них, поэтому я не должна этого делать. В мире нет никого лучше меня в подавлении эмоций. Сейчас мне нужно думать о том, как я сюда попала, потому что это может помочь мне понять, где я и как выбраться. Мне нужно сфокусироваться.

Оставив Себа – коротко пожав ему плечо, никаких шансов заключить его в объятия или поцеловать в макушку, хотя я этого хотела – я пошла в парк. В дни, когда моя семья и друзья думают, что я отправляюсь на позднем поезде в Шотландию, я встречаюсь с Фионой и мы пьем кофе с тортом в кафе местного парка. Я помню встречу с ней. Она не могла остаться надолго, потому что записалась к парикмахеру. У нее длинные волосы, как у меня – она собиралась сильно их обрезать, сказала, хочет каре, но в последний момент усомнилась в своем решении. Она показала мне на телефоне снимок какой-то голливудской женщины, которую я смутно узнала, но не помнила имени, щеголяющей волнистым каре с прямым пробором. Я посоветовала Фионе сделать это. «Мне нравятся мягкие изгибы под скулами, выглядит свежо и современно», сказала я. Или что-то вроде того. Теперь кажется невероятным, что мы разговаривали о текстуре и объеме волос. Я помню, как она уходила и я ощутила привычный укол грусти, что мы не совсем такие подруги, которыми она нас считает. Она думает, мы говорим обо всем, делимся всем. Глядя, как ее длинная узкая спина исчезает вдали, я почувствовала пропасть между нами. Созданную мной.

Сколько бы ни пыталась, я больше ничего не помню. Может, кто-то напал на меня сзади. Обычно в парке практически никого нет в то время; владельцы собак уже ушли, как и плетущиеся в школу дети, но еще слишком рано для молодых мамочек с их дизайнерскими колясками, направляющихся на детскую йогу или детские музыкальные уроки. Возможно, я просто оказалась не в том месте не в то время, когда этот психопат напал, ударил меня, затащил в свою машину. О таких вещах можно прочитать. Я больше других осознаю, что жизнь странная штука. Может, мне просто не повезло?

Мой взгляд падает на бутылку с водой, это бренд супермаркета, минералка. Затем я беру записки и перечитываю их.

«Не я здесь плохой».

«Кто за тобой придет? Твой муж?»

Из-за этих слов я бросаю взгляд на свою левую руку. Как я раньше не заметила? На мне нет колец. Обычно я меняю кольца как раз после расставания с Фионой. Привычки очень важны в моем мире. Возможно ли, что на меня напали, когда я сняла кольца Марка, и не успела надеть кольцо Даана? Может, меня ограбили. Кольца Даана особенно ценные. Я всегда слегка нервничаю, нося их. На платиновом ободке помолвочного кольца теснятся три огромных брильянта, обручальное тоже усеяно брильянтами. Кольца Марка более скромные. Простой золотой ободок для обручального кольца, кольцо с маленьким брильянтом для помолвочного. Я всегда ношу свои кольца.

Одну пару или вторую.

Единственный раз, когда я прожила день без колец, был когда я познакомилась с Дааном. Мои кольца были в ювелирной мастерской, потому что камень в помолвочном расшатался, а ювелир предложил заодно почистить оба. Они должны были провести у него всего лишь час, но день оказался не таким, как ожидалось. Иногда я думаю, насколько другой была бы моя жизнь, если бы в тот день я надела кольца.

Меня что-то осеняет. Накатывает понимание. Оно словно ледяная вода, медленно льющаяся на голову, плечи, руки. Оно собирается у моих ног, поглощает меня. Я могу утонуть.

Я левша. Если бы я кого-либо связывала, я бы приковала их за ведущую руку. Обычно это правая рука, но меня привязали за левую. Мой похититель знает, что я левша. Он знает, что я предпочитаю газированную воду, а не без газа. Осознание ужасает.

Меня не ограбили. На меня напал не случайный психопат.

Я знаю моего тюремщика.

«Кто за тобой придет? Твой муж?»

– Марк? – Тишина. – Даан? – Ничего.

Меня тошнит. Я ощущаю слабость. Будто растекаюсь, и дрожь проползает по моей душе, как потревоженные пауки, убегающие из пыльного угла. Я думала об этом моменте тысячи раз и каждый из них, я закрывала глаза, отгоняла неизбежный стыд, боль, ужас. Я знала, это не будет тянуться вечно, эта созданная мной жизнь.

Жизни.

Я всегда думала, что меня разоблачат. Поймают. Сколько бы усилий я ни прилагала. Я предполагала, в один день кто-то из них найдет второй телефон или проследит за мной, что я ошибусь с местом, куда я предположительно уехала, оступлюсь, как обычно пересказывая события дня.

Я думала, что могу выкрикнуть не то имя во время секса.

В моем воображении, когда это случилось бы, на меня бы накричали, выгнали, уличили, демонизировали. Я всегда так боялась, что Марк расскажет мальчикам, и что я совсем потеряю их, потому что стану им отвратительна. Что они будут чувствовать себя преданными. Я крепилась, ожидая встречи со злостью, обвинениями, обидой. Наверное, часть меня знала, что однажды мне придется отдаться на их милость, молить о прощении. Прощении, которого, скорее всего, не будет. Я предполагала, что они осыпят меня ругательствами, попросят уйти или уйдут сами. Я не думала, что выиграю. Не в долгосрочной перспективе.

Но этого я не ожидала.

Я недоверчиво качаю головой. У меня в голове бардак из теснящихся и переливающихся через край мыслей, хоть обычно я могу сохранять ясность и разделять мысли на удобные секции.

Мог ли один из моих мужей притащить меня сюда?

Ни один из них не склонен к насилию.

Но обоим нравится получать желаемое.

Я видела, как оба внутренне кипели. Внешне тоже взрывались, но в редких случаях. Марк, если ему кажется, что с мальчиками плохо обошлись или обманули, Даан из-за рабочих проблем. Я даже видела стиснутые зубы, сжатые кулаки, ударяющие о столы, туманы ярости, брызги слюны, выплюнутые ругательства. Но оба всегда берут под уздцы свой темперамент до того, как все зайдет слишком далеко. Они не отморозки. Я никогда не видела, чтобы они кого-то били. Ни один из них так не поступил бы со мной – не связал бы, не пленил, не морил голодом. Или поступил бы?

Честно,