Я тебя не отпущу - Марья (Мария) Сергеевна Коваленко

— тяну трусы и брюки вниз. Закончив с ними, быстро избавляюсь от носков.

— Как у тебя это получается?.. Рядом с тобой я постоянно чувствую себя блаженной.

Диана протягивает руку и почти касается меня. Лишь в самый последний момент отдергивает ее.

— Блаженные абсолютно свободны. — Я сам беру ее ладонь и кладу на свою грудь. — Они не в курсе херни про «нельзя» и «можно».

— Считаешь, это хорошо?

Пальцы на груди оживают. Скользят вправо, задевая сосок, и плавно стекают вниз.

— «Хорошо» не то слово. — Вздрагиваю всем телом, когда острые ноготки чертят линии вдоль пресса. — С тобой это всегда охуенно.

Ощутив первое касание ниже, я задерживаю дыхание и усиленно вспоминаю, что такое логарифмы, корни и прочая ерунда.

Глава 40

Диана

Чувствую себя ненормальной. Рядом обнаженный мужчина, самый красивый из всех, кого я встречала. С роскошным мускулистым телом и горящим взглядом. Позади кровать — достаточно широкая, чтобы можно было изучить на ней всю Камасутру. Полный комплект триггеров, от которых я просто обязана забиться в угол и превратиться в изваяние. Но вопреки всему, нет никакой тревоги.

Ничего не напоминает о том, что случилось на складе. Против воли жду, когда же меня накроет, когда вновь опустятся руки и возбуждение сменится паникой, однако этого не происходит.

Искалеченная система безопасности даже не думает включать сигнализацию. Нет ни удушья, ни слабости. Вместо того чтобы закрыться, безумно хочется принять странные правила игры и попробовать.

— Будь со мной нежной. — Губы Хаванского изгибаются в самую грешную улыбку на свете.

— Ты уже пробовал такое с кем-то? — Я целую этого мерзавца в плечо, а руками продолжаю изучать толстый, увитый венами член и тяжелую мошонку.

— В этом я девственник. Считай, что ты меня сейчас дефлорируешь, — хрипит Клим, тяжело дыша.

— Больно, наверное?

Не знаю, что на меня находит. Смелость пьянит, как крепкий алкоголь.

— Не то слово! Кажется, яйца уже готовы взорваться.

— Всего за минуту?

— Минуту и два года.

Клим закидывает руки за голову и расставляет ноги на ширину плеч.

— Это было твое предложение. Я не просила.

Спускаюсь губами ниже и веду языком по шоколадному пятачку левого соска. Повторяю то же самое с правым.

В ответ обрушивается целый водопад ругательств. Одни я слышу впервые. Другие — сочетание несочетаемого — откровенная пошлость и похвала. Третьи... просто маты.

Никогда не любила такие словечки. Побочный эффект воспитания в профессорской семье — жесткое разделение на черное и белое, на табу и лексикон приличной девочки. Даже бывший муж, будто чувствовал, никогда не произносил ничего подобного в нашей кровати.

Но сейчас от всех этих витиеватых эпитетов и диких сравнений становится легко и жарко. Клим словно благословляет на любые пытки, любые издевательства над своим телом.

— Мне нравится эта терапия. — Вдыхаю его аромат.

Немного терпкий, мускусный, но чистый, без примеси мужского парфюма или женских духов.

— А уж как мне... — Кадык на горле Клима дергается. — Загнуться можно.

— Можем придумать стоп-слово. Когда станет совсем плохо, я отступлю. — Обвожу языком идеальные кубики пресса и целую чуть ниже пупка.

Раньше и не задумывалась, нравятся ли мне выбритые мужчины, а сейчас веду губами по гладкому бархату кожи и чувствую, как во рту собирается целое озеро слюны.

— Кончила, — скрипя зубами, отвечает Клим.

— Что? — не понимаю, о чем он.

— Стоп-слово. Кончила. — Он задирает голову вверх и тяжело сглатывает. — Когда скажешь его, тогда и будет финал.

— Боюсь... не сегодня.

Кажется, кто-то так и напрашивается на медаль «За героизм на любовном фронте». Наверняка, такой не существует, но Клим Хаванский достоин того, чтобы ее учредить.

— Я уже закатал губу. Можешь мучить без жалости.

Он слегка пошатывается, стоит мне провести ладонью вдоль члена.

— Какая щедрость...

— Свое я наверстаю. — Клим кладет руку поверх моей и сжимает крепче. — С тобой.

— Угрожаешь? — Опускаюсь на колени.

Я не собираюсь делать минет, да никто и не ждет. И все же не хочу лишать себя удовольствия полюбоваться.

— Я тебе обещаю. — Наши пальцы переплетаются на стволе. — Клянусь.

Левой рукой Клим хватается за перекладину над кроватью, и мы вместе начинаем движения. В первые минуты медленно. А затем так быстро и жестко, что спустя несколько мгновений с удивлением слышу свой стон.

Глава 41

Наш петтинг длится долго. Клим не просит помочь ему кончить, а я не тороплюсь.

Мучаю его рукой, оставляю короткий поцелуй на разгоряченной головке. Потом толкаю этого безумца на кровать и устраиваюсь сверху.

В прошлом всего секунда в горизонтальном положении закончилась бы глубоким проникновением. Первый голод был сильнее, чем потребность в ласке.

В сегодняшней игре все иначе. Клим не раздевает меня. Наоборот, он останавливает, когда пытаюсь расстегнуть пуговицу на платье или снять чулки. Цокает языком, стоит мне распустить волосы. И, завязав пояс платья двойным узлом, закидывает руки за голову.

— Нет, Диана! Сегодня в меню лишь одно блюдо! Ни в чем себе не отказывай!

Он улыбается, но голос похож на скрежет металла, а напряженное тело напоминает памятник.

Не представляю, какой была бы реакция моих психологов, узнай они о такой методике, однако она действует. Словно это большая эротическая перезагрузка, я сантиметр за сантиметром изучаю мужское тело. Глажу и целую там, где вздумается. Покусываю кожу в самых чувствительных местах. И впервые за долгое время не борюсь ни с каким страхом.

Мы как подростки, которые решили послушаться старших и подождать до восемнадцати. Такие же возбужденные