Когда расцветает опал - Вероника Янушкина

себя. Попробуйте, и всё получится, самое трудное — сделать первый шаг, — кивнув, Тати покинула комнату.

Айлин аж задохнулась от злости. Чтобы у лекарицы язык свернулся в трубочку и отсох! Да как жалкая нищебродка смеет так с ней разговаривать! С советницей короля! С верной помощницей хранителя ордена! С важным лицом в крепи!

В ярости отмеченная Адаром схватила стакан и разбила о стену. Дзинь! Осколок отлетел от камня и порезал ладонь некогда первой красавицы Афелета. Кровь тёмно-алым бисером нарисовала созвездие на одеяле.

— Ах! — дерья всхлипнула от боли, вытащила стекло и зажала руку подушкой, — будь здесь всё проклято! Всё и все! Ненавижу вас всех! Как смеете так со мной обращаться?!

— Что за крики, что такое… — пошевелилась Юлия и нехотя разлепила глаза. Воздух завонял перегаром и потом, — ох, моя нога…

— Попросила воды подать, а мне отказали!

— Так кувшин ближе всех к тебе стоит.

— Не к «тебе», а к «вам».

Кухарка приподнялась на подушке:

— А «вы», собственно, кто такая? — она прищурилась, — ах, конечно-конечно, узнала, вспомнила. Засланка всеми любимая.

— Какая ещё засланка?! — Айлин вскинула брови.

— Самая обыкновенная, — Юлия смотрела в разукрашенный лиловыми всполохами потолок, — выращенная для постели короля. Там-то, небось, матрасы помягче были и простыни шёлковые, и подушки с настоящим пухом. И одеяла без дырок.

— Как ты смеешь со мной так разговаривать?! Я выполняла важнейшее задание!

— Ублажать мужчину — важнейшее задание. Не дай стихии, отшлёпает, — она издевательски рассмеялась, — ты, это, будь проще и спокойнее. Пока ты с монархом кувыркалась и казну тратила, мы боролись за выживание. Ходили в дозоры, отваживали патрули. Зашивали дырки на старом тряпье, крахмалом и прочей дрянью клеили обувь, чтобы не развалилась. На камнях и глине растили овощи и делили на всех, лишь бы хватило поесть. Весело было, очень.

— Меня это не волнует.

— А зря. Хочешь добиться уважения к себе, относись с уважением к другим, — она шумно вздохнула и здоровой рукой подложила одеяло под больную ногу, — даже беглянка-журавлица и та лучше себя ведёт. Не кичится, а наравне со всеми пашет. Ты такая же, как мы. Работай, старайся, и будешь на своём месте.

— Глупости! Я — доверенное лицо самого Сваарда! И знаю в десятки раз больше, чем вы!

Юлия расхохоталась:

— Ну, раз так, то продолжай бить стаканы, красотка-засланочка.

— И буду!

В стену полетели остатки посуды вместе с подносом и салфетками. На столе остался гранёный кувшин. Тяжёлый для изнеженной дерьи.

— Ненавижу всех…

Айлин зашлась в рыданиях. Обняв колени, застенала громче птицы, из чьих крыльев выдёргивали перья. Так её ещё никто не унижал. Столько лет добиваться высокого статуса и сейчас слышать нравоучения от какой-то пьяной и грязной кухарки, которая каждую семерику что-нибудь ломает! Где справедливость в этом мире?

Рука кровоточила, синяки на шее ныли. Ещё три дня назад во дворце слуги бы приготовили для тен Махети ванну с молоком и ароматными маслами, постелили бы свежайшее бельё и подали вкуснейшие яства. Именно об этом дерья мечтала с детства! О спокойной жизни, когда не нужно думать, где раздобыть кусок хлеба и найти уголок на ночь! Не носить неделями одну и ту же тряпку и зашивать каждую дырку. И что теперь? Исполнившаяся мечта рухнула как карточный домик! Дунул ветер перемен, и всё рассыпалось!

Спать в сырой каморке бывшая королевская советница не собиралась. Каменный короб, который для неё отвели в ордене, вонял плесенью и был без окон. Со стены сочилась вода и собиралась в лужу, с коркой наледи по краям. Поэтому Айлин осталась в лекарской комнате (сославшись на боль в теле), где было светло и пахло благовониями, а одна из молоденьких послушниц учтиво исполняла поручения. Знал ли Сваард о беззаконии? Согласился на унижение верной помощницы?

Постойте-ка! Вдруг ткачихи и стряпухи без его ведома выделили тен Махети «подземную дыру»? Просто потому, что так захотели? Позавидовали красоте и достижениям! Пока прислужки копались в грязи, она участвовала в жизни государства, изучая законы и направляя монарха. Отыгрались и отомстили, завистливые птицы! Надо найти тен Кармалла и сообщить. Помнится, после событий в церемониальном зале он пообещал навестить в палате, но так и не пришёл. Скорее всего, был сильно занят проблемами ордена, лекарицы что-то бесконечно говорили о схождении, ну, да ладно. Пусть мудрейший прочистит мозги всякой черни! Его слово — закон абсолютно для всех.

Встав с койки, Айлин опустила руку в кувшин, смыла кровь и вытерла порез о подушку. Сюда соколица больше не вернётся.

— Это вода для питья, — смутилась Юлия.

— Плевать. Хоть подавитесь, хоть отравитесь.

Кухарка присвистнула:

— Сочувствую, засланочка, сочувствую.

— Заткнись, пока зубы в окно не вылетели!

Из угла послышался третий голос:

— Печально всё это, — пожилая Марья лежала на боку, — госпожа тен Махети, вы талантливы и очень красивы, но когда-нибудь любили кого-то, кроме себя? Когда я кроила и шила наряды для смотрин, рассказывала о традициях, вы были другой. Помогали, слушали советы… неужели мы для вас — только средство для собственного благополучия?

Айлин громко фыркнула. Перед бездарной ткачихой она отчитываться не собиралась. Убогие тряпки из крепи отправились в печь на второе утро смотрин.

Закутавшись в палантин, дерья покинула комнаты. Путь на вершину ордена, в обитель мириадов звёзд, она знала превосходно. Чудеснейший уголок в забытом стихиями ущелье. Сколько солнца днём, сколько бисерных созвездий ночью! Картины бы писать! Среди дворцовых полотен зарисовки видов ордена заняли бы почётное место!

Студёный ветер отбросил каштановые пряди на спину. Дворца-то больше нет. Вчера послушницы мыли пол и судачили о сносе шикарной постройки по решению асана. Мерзкий тип, очень и очень хитрый, расчётливый. Не зря он не понравился ещё в день представления королю. Почувствовала новоявленная цетра опасность и оказалась полностью права. Селим тен Илметтин блестяще устроил переворот и пожинал плоды собственных талантов. Стал героем Карвахена. В описании его новой резиденции дерья узнала особняк, который строила для себя. Тщательно проектировала каждую комнату и этаж, долго и с пристрастием выбирала материалы. Пусть подавится, жирный и криволапый соловей.

Сколько раз она твердила Растану