Пелагия и красный петух - Борис Акунин

– ...Не Персиков он и не Остролыженский, – смногозначительным видом перешел Матвей Бенционович к главной части своегосообщения (а начал с того, что восторженно и красноречиво превозносил доблестисестры Пелагии). – Некто Бронислав Рацевич, потомственный дворянин Ковенскойгубернии. – Здесь прокурор подержал эффектную паузу и сообщил свою главнуюсенсацию. – Изволите ли видеть, бывший жандармский штабс-ротмистр.Служил вВолынском жандармском управлении, именно в городе Житомире. В полученном изКиева отношении написано, что Рацевич слыл храбрым и дельным офицером, впоследний период службы состоял в летучем отряде по борьбе с особо опаснымипреступниками. Задерживая шайку динамитчиков, в перестрелке лишился глаза. Имелнаграды. Однако в прошлом году исключен из корпуса со скандалом, за нарушениекодекса чести. Жандармским офицерам по уставу, знаете ли, запрещеноодалживаться деньгами, штабс-ротмистр же залез в долги, причем к ростовщикам-евреям,что для начальства, очевидно, было вдвойне непереносимо, – позволил себесъязвить Бердичевский, сам еврей по рождению. – Дошло до долговой ямы. То есть,собственно говоря, сначала Рацевича выгнали со службы, а уж потом посадили втюрьму, потому что офицер Жандармского корпуса в тюрьме сидеть не может. Вскореон каким-то образом выкупился и долги роздал, но обратно на службу ему возвратане было. Сразу после освобождения Рацевич выехал из Житомира в неизвестномнаправлении. Дальнейшие его занятия и место проживания Киевскому охранномуотделению неизвестны.

Потрясение слушателей было для прокуроралучшей наградой. Сам он, когда час назад прочел депешу, от возбуждения дажезабегал по кабинету, приговаривая «ах, ах, не может быть!».

– Но... но как сие объяснить? – развел рукамипреосвященный. —Чтобы жандармский офицер, пускай даже бывший... Я в совершенномнедоумении!

У Матвея Бенционовича, который, в отличие отепископа, имел время оправиться от изумления и собраться с мыслями, ответ былготов.

– Думаю, дело обстояло так. Рацевич озлобилсяна закон, который столько лет доблестно защищал и которым был немилосердноотторгнут – не за какое-нибудь преступление, а за обычную гражданскуюпровинность. Подумаешь, не смог вовремя вернуть долг! Это ведь, знаете ли,происходит сплошь и рядом. Он же, заслуженный человек, был изгнан из своейкорпорации, оставлен без средств к существованию. Чем прикажете зарабатывать напропитание? – Бердичевский хитро улыбнулся и сам себе ответил. – Что умелРацевич? Выслеживать, вынюхивать и, так сказать, применять насилие, болееничего. Знаете, что такое «летучий отряд»? Это группа офицеров и агентовнаивысшей квалификации, владеющая всеми навыками вооруженной схватки, кулачногобоя и прочими познаниями, необходимыми для борьбы с опасными преступниками. Вотгосподин Рацевич и нашел себе занятие, наиболее родственное его прежнейпрофессии. В криминальной практике довольно часты случаи, когда из дельныхполицейских выходят отъявленные враги общества. Возможно, Рацевич действовал водиночку. А может быть, и нет. Позволю себе также напомнить, что он поляк. Неисключаю, что бывший штабс-ротмистр связался с варшавскими ворами, элитойпреступного мира. Этот разряд бандитов очень мало похож на прочих обитателейобщественного дна. Они и живут, и злодействуют, прошу прощения за вульгаризм, сшиком. Многие шляхетских кровей. Имеют образование, приличные манеры.

– Но что ему далась наша Пелагия? – спросилМитрофаний, не вполне убежденный версией.

Видно было, что Бердичевский и на этозаготовил ответ:

– Она навлекла на Рацевича подозрение. Незнаю, как он сумел выбраться с парохода после убийства Шелухина и похищенияшкатулки с казной. Вероятнее всего, вплавь. Вряд ли вынужденный заплыв вледяной воде пришелся ему по вкусу. Господин озлобленный и, похоже,психопатического склада. Среди преступников (да и тех, кто их ловит) подобныетипы, знаете ли, не редкость. Всякую неприятность они воспринимают как личноеоскорбление и за оскорбления расплачиваются полной мерой. Могу повторить лишьто, что однажды уже говорил: убийца решил расквитаться с сестрой Пелагией,причем изобретательно, с садистической выдумкой. С местью не спешил, ждалвдохновения и удобного случая. Вроде того, что представился у Чертова Камня. Акогда узнал, что сорвалось, тут уж решил не церемониться – просто проломитьголову, и все.

Пелагия задала вопрос, не дававший ей покоя:

– Но откуда он узнал, что сорвалось? Иособенно про подметку?

Прокурор нахмурился.

– Это, с вашего позволения, не квадратуракруга. И так ясно. Рассылая запрос по кабинетам научно-судебной экспертизы, яникак не предполагал, что преступник – бывший жандарм. Там ведь, кромеизображения подметки, были и приметы «господина Остролыженского» – стеклянныйглаз и прочее. Запрос попался на глаза кому-нибудь из прежних сослуживцевРацевича. Возможно, дружеские отношения. Или деловые – как знать? Мнедоводилось слышать, что некоторые полицейские чиновники малороссийских ипольских губерний поддерживают, как бы это выразиться, взаимовыгодные связи с«варшавскими». Однако тут уж, извините, не моя компетенция, не Заволжскогомасштаба дело. Будем довольствоваться тем, что ваш недоброжелатель обезврежен –благодаря вашей храбрости и промыслу Божьему.

– Аминь, – с чувством сказал владыка. – Всехорошо, что хорошо кончается. На том и успокоились.

На сбор потребной информации ушло пять дней.Какой-нибудь торопыга управился бы и быстрей, потому что привычки и маршрутыобъекта были похвально однообразны, но суету Яков Михайлович не уважал, да ихватит уже, наторопыжничались. И ведь что примечательно – как кто-нибудьнапортачит, наломает дров, так сразу: давайте, Яков Михайлович, выручайте.Уберите намусоренное и сделайте, чтоб чистенько было. Хоть бы раз дали работусвежую, не захватанную, чтоб не подбирать совком чужое дерьмо. Что он им,золотарь?

Так ворчал про себя человек средних лет инеприметной наружности, сидевший на террасе «Кафе де Пари», что на МалойБорщовке напротив архиерейского сада, и поглядывавший на залитую солнцем улицуповерх «Заволжских епархиальных ведомостей».

Одет он был под стать внешности – прилично, нокак-то тускло, так что глазу зацепиться было ровным счетом не за что: серый вкрапинку пиджачок, не засаленные, но и не слишком белые воротнички; на столикележал несколько потертый котелок. Единственная сколько-нибудь примечательнаячерта этого скромнейшего господина заключалась в скверной привычке похрустыватьсуставами пальцев, особенно в моменты сосредоточенного размышления.

Вот и сейчас он быстро схватился правой кистьюза левую и затрещал так громко, что от соседнего стола обернулись две барышни,одна даже сморщила носик.