Цена дара - Дилара Маратовна Александрова

class="p1">Через мгновение я снова погрузился в зыбучий сон, но на этот раз в мои легкие вросли корни дерева. Корни были рождены из настоящего семени, поэтому мне было хорошо, и я был счастлив.

Иногда мне снилось, что к кровати подплывали призрачные силуэты и разговаривали между собой. Какие-то голоса казались знакомыми, иные я слышал впервые. «Вытащите его, — сказал кто-то громким басом, — Конфедерации нужен живой герой». Кто-то отпустил сальную шуточку голосом моего менеджера Вилли. «Находиться в наркотической коме своего рода его хобби». Других слов я не разобрал, они путались и жужжали, сливаясь в тягучий гул взлетающего с космодрома корабля.

Когда я очнулся во второй раз, в окна светил день. Рядом, в кресле, свернувшись калачиком и подогнув под себя ноги сопел длинноплечий Вердан Войлок. Он-таки вытащил меня, сукин сын. Или не он, а кто-то другой. В любом случае, сейчас он находился здесь, со мной, а не мой родной отец, которого я не видел уже лет пять. Я застонал, и он проснулся.

— Черт возьми, Коршун, ты давно очнулся? Сейчас я позову…

— Не надо… они сами придут. Они всегда приходят… останься, поговори со мной, — прохрипел я сквозь боль.

Голова казалось большой и тяжёлой, с целую комнату и в ней что-то сильно гудело. Не стал распахивать глаза на полную мощность, чтобы убедиться, что меня поместили в самую роскошную палату, которая имелась… а где я сейчас?

— Я на Марсе или на Земле? — спросил я Вердана, протиравшего кулаком правый глаз.

— На Марсе.

— Вот черт… — засмеялся бы, да тело слишком болело, — Значит, зря я выдернул эту трубку. Разницы-то никакой…

— Врач сказал, что ты можешь дышать сам. О какой разнице ты говоришь?

— Не важно, — я повернул шею к Вердану, в ней я тоже почувствовал боль. — Что я сделал? Кто-нибудь выжил?

— Все выжили, — воодушевился Вердан. — Кроме тех, кто умер с голоду, не дожив до реабилитации. Не представляешь, какая была шумиха! Это нечто невообразимое. Всех заложников эвакуировали и трижды допросили. Пока ты здесь валялся, про тебя уже успели снять фильм. Тебе лучше не выходить за пределы больницы — растерзают и разберут на сувениры, — довольно рассмеялся Вердан.

— А мальчик, там был мальчик с большими глазами…

— Он уже фотографировался с тобой несколько раз. Правда, вряд ли ты этого помнишь… Послушай, Коршун, ты сейчас национальный герой. Певец и вдохновитель сердец спас семьсот человек, рискуя собственной жизнью! Звучит? Конфедерация отчаянно нуждается в добровольцах, она делает все, чтобы раскрутить твои историю по максимуму, а Марс…

— А Марсу до этого какое дело?

— Ты так и не понял? Это война — борьба за первенство между планетами. Они называют это союзными силами, а на самом деле яростно грызут друг друга. Следят, не оторвал ли кто-нибудь кусок побольше, чем ты сам…

— Хочешь сказать, Венера — разменная монета?

— Еще какая! Каждому нужно заявить, что он вложил в общую победу больше всех. Приз — Венера и не дюжие влияние в общем информационном поле. А ты герой, который нужен и тем, и другим. Теперь и Марс, и Конфедерация хочет присвоить тебя себе. Подумать только. Если быть честным, я всегда думал, чтобы запомнят только как взбалмошного певца.

— Вернее наркомана, — попробовал приподняться на локти, но не смог. По позвоночнику спустилась боль, эхом уколов кончики пальцев. — Я сильно ранен?

— Ты? — вскинул брови Вердан. — Если не считать отстреленного уха и маленького ожога шее, на тебе ни царапины. «Венет» пытался уничтожить энергоблок после взрыва сердечника… мстительная тварь… ПВО Конфедерации вовремя сбила ракеты. Сердечник выдержал взрыв, в манипулятивное окно выплеснулось небольшое количество плазмы. Никого особо и не задело… — Вердан покачал головой. — Ты отключился из-за ломки. В госпитале у тебя остановилось сердце. Два раза заводили, Коршун. Нужно осторожней с наркотиками, иначе Конфедерация лишится своего доблестного аватара.

— К черту наркотики.

— Ничего, полежишь немного и будешь как новенький, — Вердан смахнул пару невидимых пылинок с моего голого плеча. Он всегда радовался, когда предвкушал большую прибыль. Надеялся на премию. В этот раз он действительно ее заслужил. Тем, что не смог ничего сделать… в какой-то степени я был благодарен ему за это. — Конфедерация подключила таких докторов, что у тебя просто нет ни единого шанса отбросить копыта. Пока ты лежал, тебя буквально вырастили заново. Сейчас твои органы сейчас, как непорочное дитя. Выйдешь из больницы с огромным запасом на использование.

— Тогда какого хрена все так болит?

— Оно и должно болеть, — рассмеялся Вердан. — Дитя рождается в боли. Придется немного потерпеть.

Рождается… я родился, значит, обрел смысл. Но они делают все, чтобы исказить его. Они хотят, чтобы я плясал для них на сцене, упрочняя политическое влияние. Только мне предстояло выбрать, для кого стать шутом — для Марса или Земли. Как оказалось, выбор за меня тоже уже сделали.

— Через месяц на Землю отправляется шаттл, мы уже забронировали два места, — обрадовал меня личный помощник. — Прогнозы врачей были обнадеживающими, поэтому Конфедерация взяла на себя ответственность за перевозку твоего тела… вернее, тебя. Первое выступление запланировано на пятое сентября. Уверен, к этому времени ты уже будешь бегать.

Вердан продолжал болтать на обочине моего слуха, когда в палату вошли врачи. Пусть делают, что хотят. Я откинулся на подушку и закрыл глаза, пытаясь вспомнить взгляды, которые так и не успел запомнить перед взрывом. Знал только, что в них ощущалась надежда. Приятное чувство.

«Что не рождается, не имеет смысла». Сегодня я родился заново. По крайней мере, мне хотелось в это верить. Я ушел из больницы на своих ногах. Когда подлетел к космодрому, фанаты уже сходили с ума. Мы шли по длинному серебристому коридору, стрелки указывали нам путь, иногда по пути встречались широкие плакаты с призывами лететь в космос, выполнять рабочий план, любить родину и не пить больше, чем положено. Забавно, что все до единого призывы я давно нарушил. После того, что я сделал, Марсу на это было плевать. «Победитель всегда прав».

И вот, я стою у черты, пересечь которую мне поможет один-единственный шаг. Как тогда, на Венере. Впереди иссиня-черная пустыня ядовитой земли, позади — неуемный плющ, похоронивший под собой гектары земли. Здесь все было в точности наоборот. Строгий и всегда готовый к труду, войне и обороне Марс сейчас находился позади, а впереди мельтешил цветущий клочок под юрисдикцией Земли, в который уже набилось фанатов, репортеров и других высокопоставленных зевак, как рыбы в заводь во время нереста. Отсюда я слышу их истошные, восторженные вопли.

— Подожди-ка здесь, — никогда еще Вердан не был