Наедине с суровой красотой. Как я потеряла все, что казалось важным, и научилась любить - Карен Аувинен

Оказалось, он жил всего в полумиле от моей хижины, в съемной квартире на первом этаже дома, в который хозяин приезжал только летом. Как и я, Джей выгуливал своего пса вокруг лягушачьего пруда. Я стала чаще видеть его из окна кухни, когда он проходил по границам моего участка со Скунсом – черным бордер-колли с белой полосой по спине. Все это время я относилась к увлечению Джея мной с умеренным интересом человека, просматривающего новости в газете, даже после того как он заявился с лопатой и почистил мою подъездную дорожку и подход к дому от невероятно глубокого апрельского снега. Потом как-то раз в июле, проверяя ученические работы за своим письменным столом, я увидела в окно Джея, который шагал по дороге, размахивая мощными руками. Он нес свое тело с грацией лесоруба, обутый в кожаные сапоги и шерстяные носки, набросив фланелевую рубаху поверх футболки. Я помахала ему рукой, он помахал в ответ, потом остановился. Помедлил. И свернул на мою подъездную дорожку.

Элвис спрыгнул с террасы и помчался к Джею, стал обнюхиваться со Скунсом. Эти двое принялись прыгать и кланяться, потом затеяли играть в догонялки.

Джей протопал по тропинке под осинами.

– Погуляем? – предложил он, широко разведя перед собой большими руками. Мимо прогарцевали Скунс с Элвисом, Элвис явно вел нового друга на луг.

– Полагаю, выбора у меня нет, – сказала я, смеясь над собачьими играми.

Потом были еще прогулки.

К началу августа мы с Джеем все дальше и дальше забредали в леса, гуляя по часу подряд, до ранчо Кушманов, а иногда и до Сент-Врейна, городка неподалеку от наших домов. Мы много беседовали о кулинарии – Джей обожал готовить, – но наши стили, как и наши личности, сильно разнились. Джей предпочитал исполинские порции чили или пасты даже летом и жарил на гриле здоровенные шматки мяса. Я отдавала предпочтение сальсе и чатни с куриными или свиными отбивными, пекла галеты с ежевикой и пиццу.

Однажды, когда мы огибали по тропе Высокое озеро, идя по его болотистым бережкам, я споткнулась о бревно, и Джей подал мне руку. Внезапная нежность этого жеста застигла меня врасплох. Эта рука предлагала некую возможность, приглашение. Я замешкалась… Ой, да какого черта! Я позволила себе опереться на него, сделав шаг ближе. Скажу-ка ради разнообразия «да».

Джей спросил, позволю ли я следующим вечером угостить меня ужином – еще один жест, который очаровал меня. Я произвожу устрашающее впечатление в кухне. Слишком часто мои меню «только-не-мясо-с-картошкой» приводили к тому, что друзья говорили, мол, боятся для меня готовить. А я, как и все остальные, люблю, когда меня кормят.

Весь следующий день я то уговаривала себя поддаться тому, что, как мне казалось, могло случиться, то, наоборот, отговаривала. Под конец надела сарафан, выпила бокал вина и села слушать, как в воздухе раннего вечера шелестят осины на милосердно прохладном ветерке. Какой может быть вред от пары поцелуев?

Джей пришел с двумя продуктовыми сумками, полными еды, и сковородками, упаковкой баночного пива и двумя бутылками вина. Выставил на плиту две разного размера отельные сковороды, которые позаимствовал у Джоуи в «Мерке». На одной лежала полоса готовых ребрышек с фирменной «особой смесью» Джея, завернутый в фольгу.

– Когда это с ними случилось? – поинтересовалась я, указывая на ребрышки.

– Не прошло и четырех часов, – ответил он, улыбаясь.

Джей достал сковороду поменьше и бумажный сверток с клэмами[44]. Он водрузил сковороду прямо на мой гриль и, посолив моллюсков, накрыл ее фольгой, оставив щелки для воздуха. Мы пили риоху и закусывали клэмами, маслянистыми и отдающими дымком, пока на гриле грелись ребрышки. Потом, пока бледнел свет дня, ели ребрышки – мясо само слезало с кости – с приготовленным мной салатом и облизывали пальцы.

Как выяснилось, Джей тоже долгое время был один.

– Я самый счастливый одинокий мужчина, какого ты только встречала… – заявил он, а потом умолк, поглядывая на меня поверх края своего бокала.

– Что? – спросила я.

– Я как раз думал, как это будет – поцеловать тебя, – проговорил он.

Сколько всего я разрешила себе представить в этот миг! Как это легко – расслабиться, идти туда, куда ведет тропа. Моей последней мыслью перед тем, как я позволила любопытству увлечь меня за край, была: «Ну конечно же, моя любовь будет иной».

Я сама поразилась тому, насколько быстро сбросила доспехи, когда легкий интерес уступил место головокружительному удовольствию. Прошло уже несколько лет с тех пор, как у меня было последнее увлечение, и двадцать – после настоящего бойфренда. На самом-то деле я давным-давно решила, что влюбляться – это легкомыслие. Когда мои друзья обоих полов изнывали по истинной любви, я считала, что у меня есть более основательные дела. К тому времени как я поняла, что партнерство – это не так уж и плохо, я уже давно миновала возраст, годный для начального образования в области романтики, которую люди получают в школе и колледже. Грубо говоря, когда доходило до ухаживания, я была как пятилетний ребенок за рулем мотоцикла.

Пару недель, пока лето перетекало в осень, дни проходили в лихорадочной дымке. «Давай будем счастливы», – говорил Джей, пожимая мне руку и называя ангелом. Я принимала каждое произнесенное шепотом ласковое словечко, каждую декларацию любви, каждый жест, как нечто редкое и драгоценное. Столь же неожиданное, как внезапная перемена погоды.

Джей хотел «делать все то, что делают супруги», и поэтому мы до отказа набивали начинавшееся новое время года всем «первым»: ходили в походы, запускали воздушных змеев, бывали в ресторане, на концертах, знакомились с друзьями друг друга. Однажды ночью, засыпая, всего через пару недель после начала нашего романа, он назвал меня любовью своей жизни.

– Когда уже вы двое съедетесь? – спросил Джоуи в «Мерке» однажды утром. Я покачала головой и скроила рожицу, но какая-то часть меня была не прочь уступить. Конечно, подумала я, вперед. Я устала быть осторожной. В отношениях с людьми я слишком долго держала себя на поводке, уверенная, что не создана для близости.

Моя подруга Рэйнбоу, повариха тридцати с чем-то лет из «Мерка», которая только что окончила колледж и была моей союзницей в нашем общем стремлении заставить Джоуи усовершенствовать меню, с самого начала приветствовала мой роман.

– Перестань думать, – приговаривала она, – просто делай.

Когда через пару месяцев после окончания колледжа Рэйнбоу обнаружила, что беременна, она посмотрела на меня наполовину со смирением, наполовину с надеждой и потрясла своими волнистыми локонами.

– Вот бы тебе тоже завести ребеночка, – сказала она.

Поначалу я только посмеялась. Ее предложение было абсурдным. Конечно же, у нас с Джеем не будет ребенка. С самого начала были признаки того, что этот роман долго не продлится, но я их игнорировала, опьяненная близостью и контактом, в горячечном восторге от того, что у меня есть человек, держащий меня за руку.