Маленький мудрец - Борис Штейн

Тут сторож сжалился надо мной и позвал в будку. Вырвал из конторской книги лист бумаги, дал фломастер, и мы с ним сочинили такое объявление:

ВНИМАНИЕ! КТО ВИДЕЛ ЧЕРНУЮ ХРОМУЮ СОБАКУ ПОРОДЫ СПАНИЕЛЬ, ПРОСЬБА СООБЩИТЬ ДЕЖУРНОМУ ПО СТОЯНКЕ.

Сторож прилепил объявление к окошечку так, что оно попадалось на глаза каждому сдающему или получающему пропуск.

– Ты ступай, чего мокнуть, – сказал сердобольный сторож, всей своей повадкой напоминавший рачительного старшину роты, – телефон оставь, я позвоню, если кто объявится.

Это было заманчиво, потому что ноги как раз уже промокли до кондиции легкого насморка, который и не замедлил начаться, черт бы побрал слабости человеческой натуры! Заманчиво-то заманчиво, но ведь и я – не безвольный человек. И я сказал:

– Постою еще.

И вышел из теплой будки под хляби небесные.

И был вознагражден! Не прошло и двух часов стояния под дождем, как был я вознагражден, на что, конечно же, не надеялся. Думаете, подъехала очередная машина, водитель вышел, прочитал объявление… А вовсе нет! Никакая не машина, а человек прибыл пешим ходом, таща за откидную ручку новый аккумулятор, обклеенный целлофаном.

– Борисыч! – сказал он сторожу, – вот аккумулятор купил, пусть постоит пока у тебя.

– А чего в бокс не тащишь?

– Да под дождем-то…

– А машина? – Сторож Борисыч достал из ячейки пропуск, посмотрел на него и положил на место. – Машина-то где твоя?

– Так аккумулятор полетел к чертовой матери!

– Где?

– А на даче. Под утро вышел в туалет, смотрю, – мать честная! Фары горят. Слабенько так уже, еле видно.

– С чего это? – удивился Борисыч.

– Да релюха, мать ее… контакты залипли. Она и раньше такие фокусы выкидывала… В общем, убился аккумулятор. Вот я новый…

– Да заноси, заноси, – разрешил Борисыч. – Чего его мочить!

Прибывший занес аккумулятор в будку. В это время к стоянке подкатил старенький «фольксваген».

– Сосед, – обратился к нему владелец аккумулятора, – у тебя дача есть?

– Ну, есть, а что такое?

– А где?

– По Калужскому шоссе.

– И у меня по Калужскому! Поедешь – прихвати меня с аккумулятором.

– Да я уж и не поеду. Сезон закрыл.

– Может, не вывез чего? Я аккумулятор поставлю – можно на двух машинах.

– Да нет, все вывез… А как же ты приехал с дачи?

– Как говорится, на муниципальном транспорте.

– Ну и обратно так же давай!

– Ой, сосед, но это же геморрой: автобус, метро, электричка, два автобуса и пешком три километра. А штука тяжелая, сам знаешь.

– Да уж… Сочувствую, но ничем не могу помочь.

– Взгляд водителя «Фольксвагена упал на наше объявление. – У каждого свои тараканы, – заметил он философски. – У кого аккумулятор, у кого собака вот пропала.

– Какая собака?

– Да вот читай: спаниелька.

– А, спаниелька, – безразличным тоном проговорил человек. – Так она у меня на даче. Мне ее Филя продал за бутылку…

Вот такое везение. Мы быстро договорились. Он легко согласился расстаться с собакой, если я доставлю его с аккумулятором на дачу.

– Здесь недалеко: семьдесят километров. И собака твоя.

– Плюс бензин – двадцать литров, – заявил я, удивляясь собственному жлобству. Но нельзя быть лохом в наше время, нельзя. Засмеют.

– Десять, – отреагировал осчастливленный мной автолюбитель.

– Пятнадцать, – не сдавался я.

– Десять – заупрямился временный хозяин собаки.

Я понял, что рискую сорвать резьбу, и сказал поморскому:

– Добро.

Рано утром мой «москвич» выруливал на Калужское шоссе. На пассажирском месте сидел скромно одетый человек лет пятидесяти. У него в ногах покоился девственный источник электроэнергии. Дождь, к счастью, перестал, а то у меня дворники неважнецкие и при дожде с обзором напряженка.

Мое триумфальное возвращение с собачкой было, увы, омрачено. Когда я вместе с ней появился в дверях, навстречу нам вышла точно такая же спаниелька: тоже абсолютно черная и тоже хромая на переднюю правую лапу.

О-ля-ля!

Хорошо хоть, что я не до конца растерялся и нашел в себе силы пошутить.

– Это что же, выполнение плана на двести процентов?

Валерию тоже палец в рот не клади. Он отреагировал мгновенно:

– Нам же сумму в договоре удвоили!

Вся компания вежливо посмеялась над нашей пикировкой. А компанию составляло все наше агентство плюс Дюймовочка, то есть Глаша. Причем Глаша словно ждала моего появления, чтобы начать одеваться. Все молча следили, как она натягивает куртку и поправляет перед зеркалом берет. Ее никто не удерживал. Более того, Валерий даже поторопил:

– Поторапливайся, Дюймовочка, как бы вам не столкнуться с Далилой.

– С Далилой? – спросил я, ровным счетом ничего не понимая.

– Да, директриса позвонила нам и обещала быть, – важно заявил Валерий.

Глаша-Дюймовочка между тем оделась и ушла, забрав с собой собачку, причем именно собачку, добытую мною в трудах и лишениях, в дождливую погоду. Другую, неизвестно откуда взявшуюся, собачатину закрыли в соседней, то есть моей, комнате. Не успел я задать накипевшие во мне (словно пенка на молоке, накипевшие!) вопросы, как раздался звонок. Пришла Далила Рафаиловна. Это была роскошная дама. (Я ведь впервые ее увидел и сразу определил – роскошная, как… как кофе со сливками!) Зонт, один зонт чего стоил, я и не видел таких зонтов! Это был даже и не зонт, а прозрачный колпак с золотым тиснением, насаженный на изящную, но крепкую ручку, как бы не из слоновой кости. Этот зонт-колпак защищал и лицо, и плечи, сохраняя человеку полную видимость, думаю, получше, чем лобовое стекло моего «Москвича». Тончайшей кожи плащ-пальто я принял с ее плеч бережно, как какой-нибудь антиквариат, и водрузил, конечно же, на плечики (хорошо еще, что у нас были плечики!) и только потом повесил на вешалку. Она прошла в комнату, не снимая изящной кожаной шляпки (женщины могут, могут не снимать головного убора, им это разрешается правилами этикета) и села в предложенное кресло, и не сидела, но восседала на нем, как царица Клеопатра из одноименного фильма Ежи Кавалеровича. Фильм я смотрел. Царским же движением она расстегнула свою, очень женскую и в то же время деловую – на формат А4, – сумку и достала оттуда бумагу именно этого формата. Нетрудно было смекнуть, что это договор. Положила документ на журнальный столик и обратилась к нам с обезоруживающей улыбкой:

– Ну, здравствуйте!