Ниточка судьбы - Елена Гонцова

— Ну да, — сообразила Стрешнева, — что-то я слишком многого хочу. Куда же мне, бедной, податься?

— А разве нет вариантов? — иронически спросил Кравцов.

— Одни сплошные варианты, — панически согласилась Вера. — Да что изменится-то за эти дни или недели?

— Вас должны потерять. Почти все. Но я должен знать… о месте вашего завтрашнего уже… пребывания.

— Может, домой, к маме?

— Там вас обнаружить легче легкого.

— Уф! Так и сел старик, — молвила она, усаживаясь на табурет. Вечер, несмотря на его плотность, важность и таинственность, становился вполне прозрачным.

Ее несколько раз хотели обокрасть, надуть, объегорить, подкузьмить, а в это время она сама, такая умная и замечательная, делала все для того, чтобы чужие бедные желания сбылись. А ведь существовал прямой выход из этой дури, она вчера с Арбата собиралась позвонить тому же Кравцову.

А что капитан знает о ней много, тут она не врет. Ни ему, ни себе. Ну знает. Профессия такая. Знать. Все. Об этой бедной «обломовке» и ее окрестностях. Это же элементарно. Она хорошо играет на великолепном европейском музыкальном инструменте, а они прекрасно разбираются в человекообразных, бегающих по Европе и вокруг.

— Да что вы так растерялись, Вера? — смутился непробиваемый капитан. — Вам нужно уехать — ненадолго, отдохнете, и все.

— Я поеду в Петербург, — произнесла Стрешнева так, словно ее отговаривали от этого решения. — И немедленно. Павел Сергеевич, вы кошку мою приютите на несколько дней, на недельку? Она съест все, что вы ей дадите.

Кравцов рассмеялся.

— Ну тогда я собираюсь. Домашний город Петербург, можно уехать в любую секунду, в этом что-то есть великое, — приговаривала Вера. — Стоп, что это с моей сумкой?

Она была распорота острым лезвием. И произошло это сорок минут назад, перед подъездом.

— Моя любимая сумка выручила меня, — констатировала девушка. — Вовремя вы появились, Павел Сергеевич. Да кого же это я так обидела?

— Пока не знаю, но иду в верном направлении.

— Да что толку мне догадываться. Я чего-то главного не понимаю. Убивать-то меня зачем?

— Вряд ли, по крайней мере — сегодня, такое намерение было, но проявить осторожность не мешает… Я не зря спросил о Крутицком. Он вам более или менее знаком. Но вы не знаете многого другого. У него есть серьезный враг, Новиков, и любое негативное высказывание об Алексее Крутицком в средствах массовой информации — его рук дело. Они когда-то вместе начинали, постоянно бахвалясь друг перед другом многомиллионными сделками. Рано или поздно это должно было закончиться открытой враждой. Новиков попытался обвинить своего бывшего приятеля во всех смертных грехах, включая громкие заказные убийства. Ничего определенного из этой акции у него не вышло. Пошумели и замолчали. Крутицкий просто не обращал на него внимания. На Запад перебрался потому, что ему там проще жить и работать. Моральный облик Алексея Крутицкого нас с вами сейчас не волнует. Но важно вот что: рядом с именем этого олигарха появилось ваше имя. Я пока могу только гадать, зачем и кому это нужно. Думаю, что скоро мне это станет известно. Для начала хотелось бы знать, каким образом в руки журналистов попала эта злополучная фотография. Газета, в которой она появилась, принадлежит Новикову. Но почему именно вас кто-то, неизвестный нам, избрал жертвой, я не представляю. Может быть, вы были стипендиаткой Крутицкого?

— Нет, — ответила Вера, — стипендии эти появились позже. Честно говоря, я знаю даже меньше, чем вы. Раньше я могла бы подумать, что ничего особенного не происходит: все, мол, теперь так живут — под угрозой, под ударом, под огнем… Да, я запросто убедила бы себя в нормальности этой ужасной жизни. Но почему-то не могу себе позволить такой интерпретации.

Кравцов молча слушал.

— Павел Сергеевич, раз уж мы с вами… встретились однажды по известному поводу… я вот что хотела спросить — есть ведь так называемая «наружка», ну чтобы обезопасить человека хотя бы на время? Или я что-то путаю?

— Мероприятие довольно сложное, — быстро ответил капитан. — И пока, скажем, я запускаю в ход этот процесс, вас запросто могут убить.

— Но только что вы говорили противоположное! Тогда я абсолютно ничего не понимаю!

— Да что тут понимать, — махнул рукой капитан.

— Нет уж, постойте, Павел Сергеевич! Вы, как говорится, участковый. У вас и так дел по горло. Самых разных, и все больше безобразных, жутких, запутанных. А вы по мелочам тратите свои незаурядные способности. Есть же другие эшелоны охраны правопорядка.

— Ну конечно, — улыбнулся Кравцов, — и они мне отлично известны. Именно из этих эшелонов я сослан сюда, в народ… на исправление. В мир коммунальных разборок, так сказать.

— Так я и знала, — растерянно молвила Вера. — Не больно-то вы на участкового похожи. А что же произошло-то? За что вас решили… исправить? Странно как-то. Вы представляетесь мне не то что правильным, но вообще… идеальным, я бы сказала.

— Спасибо за комплимент, — иронически ответил капитан. — Все очень просто. В течение некоторого времени… а тогда я руководил другим подразделением, мы разработали и провели ряд успешных операций. Да, видать, опередили события… — Кравцов говорил медленно, будто давно уже цепь событий, переменивших его жизнь, была позади и почти им забыта. — Громкие заказные убийства, которые были нами раскрыты, выявили совсем иные мотивы… Нет, других заказчиков, что ли, чем это предполагалось сначала. Убили одного из моих друзей… Ну и пошло-поехало… Сейчас детали ни к чему. Короче, кончилось все банально. За превышение должностных полномочий несколько моих товарищей, хорошо — не все, ну и я сам были отстранены от работы… Это произошло не так давно. — Кравцов поднял голову и улыбнулся. — В роли местного шерифа я всего лишь второй месяц.

— Знаете, — задумчиво произнесла Вера, — а ведь у меня ощущение, что за мной постоянно кто-то следит.

— И особенно после знакомства со мной? — поинтересовался участковый.

— Да нет, я так вовсе не думаю. Из Норвегии я летела, еще не подозревая о вашем существовании. Но там уже маячили два типа. А потом они вообще стали появляться в открытую. Следят-то другие, кого я даже не знаю. Скажем, вчера, на Арбате, я не могу ошибаться. Я видела своего приятеля в компаний более чем странной. Я даже немедленно хотела звонить вам. Спросить — не ваших ли рук дело?

— Да, интересное кино получается, — невозмутимо заметил капитан.

— И странно ведь, не правда ли, что вы оказались в нашем дворе в нужную минуту? Как будто вас кто-то предупредил.

— Да вы и предупредили, Верочка, — спокойно ответил Кравцов. — Своим молчанием. Телефон ваш не отвечал. А мне позвонил другой человек, Тульчин, и напомнил о вас.

— Только не говорите мне, что мания преследования — это следствие усталости, — примирительно ответила Вера. — То, что я ничего не понимаю, не дает мне права подозревать всех без исключения. Ведь когда тебе буквально мозолят глаза люди, объединенные какой-то одной общей идеей, — это что такое?