И не прервется род - Наталья Способина

деле раздумывает о Деве, а не о моем замечании, которое вряд ли могла сделать женщина из этого мира.

– А потом была война, светлый княжич. Любой мальчик, поживший в учении в монастыре, начинал мнить себя избранным…

Альгидрас рядом со мной демонстративно фыркнул.

– Ты просто не любой, Альгар, – отреагировал на этот звук Алвар. – Так вот, один такой мальчик, вернувшись на кварский остров, решил, что в нем достаточно сил, чтобы погубить хранителя Воды и получить власть над Святыней. Он был юн, глуп и не ведал, что делал. Никто из них не ведал, ибо, как справедливо заметил позже Альгар, в монастыре им открывали удобную правду. Безопасную. Потому тот глупец и не знал, против кого идет. Хранитель Воды убил его, забрал Деву и покинул остров с горсткой верных людей. Так в твоем княжестве появились люди с севера, отстроившие Свирь, светлый княжич. Они же привезли войну на твою землю, хоть и сами того не ведали. Между ними и твоими предками был заключен уговор: их Святыня хранит главу рода, а Свирь стоит надежной стеной на пути к твоим землям.

Миролюб молчал, переваривая услышанное. Я же спросила:

– Но почему ее просто не спрятали в другом городе? Не у моря.

– Потому что Дева не может без воды. Ей надо хотя бы слышать ее.

– Те квары, что лезут на мою землю… Чего они хотят? – глухо спросил Миролюб.

– О светлый княжич, сами квары просто хотят получить свою Святыню назад. Без нее они, нет, не гибнут, но и не живут. Это бесконечная тоска и жадное стремление. Это как жажда, которую не утолит ни дорогое вино, ни прекраснейшая из женщин. Они просто не могут не идти на твою землю.

– А что будет, если отдать им Святыню? – спросила я.

На этот раз фыркнул Миролюб, и я поняла, что такой вариант он не рассматривает.

– Думается мне, что они верят в то, что смогут возродить свой остров. Когда Святыня покинула их остров, тот ушел под воду, потому что был создан ее Силой. Но на деле снова начнется война, потому что каждый захочет обладать этой Силой, ибо она поистине безгранична и разрушительна.

– А что же ты молчишь о том, кто направляет этих кваров? Кто придумал обряд, помогающий им слышать свою Деву? – голос Альгидраса сочился ядом.

– Брат Сумиран, – ровным голосом ответил Алвар. – И именно он сейчас делает все, чтобы помочь им забрать Деву. Потому я не верю в счастливое возрождение острова.

– Зачем ему Дева? – удивилась я. – У него же есть своя Святыня.

– Это же ясно! Он хочет их вновь объединить и владеть миром, – пояснил Миролюб, не оборачиваясь.

– Ошибаешься, светлый княжич. Он хочет не допустить объединения Святынь.

– Почему? – нахмурился Миролюб, на этот раз обернувшись.

– Потому что он как раз был тем, кто желал разделения. Сейчас он силен как никогда. В стенах монастыря он может встретить любую опасность и справиться с ней. Но стоит объединить Святыню – и мир снова начнет рваться на части. Так он думает.

– А ты? – спросила я. – Что ты думаешь?

– Я знаю, что Святыня будет объединена. И я хочу это увидеть.

– Откуда ты можешь знать наверняка?

– Свитки и предания не всегда врут, краса, – ответил он теми же словами, которые я уже однажды слышала от Альгидраса.

Меня такой ответ по-прежнему не удовлетворял, но я понимала, что другого у них попросту нет.

– Но если мир снова начнет рваться?! – воскликнула я.

– Мир и так рвется. Потому что был создан бездумно и второпях.

– Откуда ты все это знаешь? – перебил его Альгидрас. – Вряд ли брат Сумиран был настолько глуп, чтобы добровольно показать тебе такие редкие свитки.

Алвар ответил без привычной насмешливости:

– Брат Сумиран неглуп, Альгар. Он не давал мне все свитки. Но из тех, что дал, я узнал будущее. И больше не мог оставаться в стороне. После нашей с тобой… размолвки, – явно с трудом подобрал определение случившемуся Алвар, – у меня были годы на то, чтобы найти остальное, как бы хорошо оно ни было спрятано. Сперва мне хватало того, что рассказывал брат Сумиран. Даже с лихвой, ибо с раннего детства моя жизнь проходила в сырых подземельях, хранивших древние письмена. Порой казалось, что я так и умру там, со свечой в одной руке и пером в другой. В детстве, бывало, я размышлял: неужели боги даровали мне столько Силы впустую? Неужели вся она уйдет на служение Священному огню и я никогда не покину стен монастыря? Мне было тесно там. Однако я не видел иного пути и иного предназначения, ибо моя Сила признавала лишь меня и самый первый, Священный, огонь. Но потом все изменилось в один день.

– Почему? – спросила я.

– Потому что в монастыре появился мальчишка, которому суждено было принести потрясения в этот мир и стать тем, кто соберет все стихии воедино. Я до сих пор помню тот день. Мальчишке было шесть весен, как и всем, кто приезжал в монастырь. Тощий, испуганный. Но стоило ему оказаться в наших стенах, как мой Огонь признал его. И я не мог больше оставаться в стороне. Потому что Силу нельзя обмануть, перехитрить, с ней нельзя договориться. Признав кого-то единожды, она растворяет тебя в нем, как и его в тебе.

Пытаясь осознать услышанное, я бросила взгляд на человека, в которого превратился тот мальчишка. Растворяет? Вот почему они чувствуют друг друга! Из-за Силы Алвара? Альгидрас смотрел прямо перед собой, но я чувствовала его жадное внимание.

– Я принялся читать свитки заново, теперь уже между строк, и все начало сходиться. С того дня смыслом моей жизни стало не допустить его гибели. Такое уже бывало. Письмена не врут, но кружат. Никогда не знаешь, о ком точно идет речь. До него двое мальчишек из того же рода погибли в стенах монастыря. Я был достаточно умен, чтобы сделать вид, будто удовлетворился объяснением, что их прибрала неведомая хворь. Но я очень не хотел, чтобы та же неведомая хворь проявилась еще раз.

– Тогда что же ты отдал меня на расправу? – очень тихо спросил Альгидрас. Так тихо, что Миролюб явно не услышал, потому что обернулся, вопросительно взглянув.

Алвар улыбнулся рассеянно и грустно:

– Это ты так решил, брат Альгар. Я пытался тебе сказать, но ты не стал слушать.

– И потому ты даже не пытался больше?.. Просто бросил меня там, и… все.

Алвар повернулся к нему всем корпусом.

– Если бы я попытался вновь, ты был бы мертв. Ты об этом не думал?

– Нет, не думал! – огрызнулся Альгидрас. – После того как вместо тебя в условленное место пришел брат Сумиран, мне стало не до раздумий! Я две седмицы провел то в подземелье, то у лекаря. А ты нес какую-то блажь. А потом и вовсе смотрел, будто я стеклянный и сквозь меня мир виден!

Альгидрас толкнул коня пятками и оказался впереди нас. Я понимала, что он сказал сейчас гораздо больше, чем собирался. От него исходила волна злости и обиды, и я ощущала, что то же самое чувствует Алвар. Их немыслимая связь, вызванная стихией, зацепила сейчас и меня, потому что оба они были подобны оголенным проводам.

Алвар несколько секунд смотрел в напряженную спину Альгидраса, а потом отвернулся, так ничего и не ответив. Меня же вдруг озарило:

– А как провел те две седмицы ты?

– А то, краса, рассказ не для прекраснейшей из дев. – Взглянув на меня, Алвар широко улыбнулся, но от него вдруг полыхнуло такой смесью тоски и отчаяния, что я едва не свалилась с седла.

Кажется, Альгидрас это тоже почувствовал, потому что вдруг осадил коня, повернулся к Алвару и очень серьезно спросил:

– Как ты провел те две седмицы?

Алвар молчал, покусывая нижнюю губу, и, кажется, не горел желанием отвечать.

– Ну, расскажи уж нам, – попросил Миролюб. – А прекраснейшая из дев потом сделает вид, что ничего не слышала.

Он обернулся и послал мне короткую улыбку.

– Да, – подтвердила я.

Алвар еще некоторое время молчал, глядя прямо перед собой, потом театрально вздохнул и пожаловался: