Последний, кого ты любила - ЛДжей Эванс

когда была младше, и это вызывало приятное чувство ностальгии. Правда, это означало, что я оказалась ближе к Мэддоксу, чем, наверное, стоило бы.

Я старалась смотреть куда угодно, только не на него. Вместо этого слушала, как одна из подруг Сэди рассказывала Брэндону, как обыграла в дартс каких-то сомнительных типов в баре в Ноксвилле. Райдер всё ещё хмуро наблюдал за парнем, который до этого держал Сэди за руку. Джемма и Ева обсуждали пироги. Атмосфера была расслабленной, уютной, такой, какой она всегда здесь была.

Я забыла так много… и теперь мне хотелось впитать в себя каждую секунду, надеясь, что этот уют хоть немного разгонит хаос внутри меня.

Глава 16

Мэддокс

МакКенна наблюдала за всеми с выражением удивления на лице. Почти так же, как Мила, когда смотрела свои любимые передачи или открывала для себя что-то новое. Моя дочь была любопытной, смелой и находила в жизни бесконечное очарование.

Я перевёл взгляд с МакКенны на Милу, которая сидела у мамы на коленях, а потом обратно. Было невозможно не увидеть их родство. Раньше мне казалось, что Мила унаследовала от МакКенны и Сибил только волосы, брови и глаза, но теперь я замечал и что-то ещё — линию скул, чуть вздёрнутый нос. Конечно, Мила была более овальной лицом, а её волосы были буйной копной кудрей, в отличие от мягких волн МакКенны, но их общие черты было легко распознать.

Когда я приехал сюда сегодня днём, мама прочитала мне целую лекцию, узнав о моих пьяных словах в адрес МакКенны и той сцене в закусочной Тилли. А потом она заявила, что лучше всего будет, если МакКенна останется у нас с Милой, а друзья Сэди займут квартиру над амбаром и гостевые комнаты в доме.

— Она имеет право знать свою сестру, независимо от того, что между вами было в прошлом. Я всегда это говорила, — твёрдо заявила мама. Я открыл рот, но она не дала мне вставить ни слова. — Ты знаешь, что я права, Мэддокс. Ты слишком долго позволял Сибил Ллойд управлять твоей жизнью. Не позволяй ей разрушить ещё одну часть жизни МакКенны.

Её слова ударили прямо в живот. Это ведь действительно было так, да? Всё это время Сибил продолжала дёргать за ниточки? Новый способ контролировать ту дочь, которая наконец-то вырвалась из-под её власти? Злоупотребление — физическое или психологическое — всегда сводилось к контролю. И я сам отдавал ей эту власть, позволял ей думать, что она до сих пор способна управлять не только мной, но и МакКенной.

Но мамино требование приютить МакКенну породило в моей голове чертовски глупые мысли. Мысли о том, как мы снова переплетены не только судьбой, но и телами, хотя этого никогда не случится. И всё же, с каждым разом, когда я видел её, паника внутри меня утихала, а радость разгоралась сильнее.

Я видел её всего четыре раза за последние три дня — и уже был готов уступить. Что будет, если она пробудет здесь неделю? Две? Дольше?.. От одной мысли, что она может остаться навсегда, моё сердце сделало болезненный скачок.

Я тут же прогнал эту мысль.

В который раз за вечер мой взгляд сам собой нашёл её. Джинсы обтягивали её бёдра, а оливковый свитер подчёркивал ореховый оттенок её глаз. Она выглядела так же привлекательно, как и прошлой ночью в розовом платье, но совершенно иначе — будто была готова провести день, устроившись на диване с чашкой кофе, а не торчать в баре.

Десять лет разлуки не просто изменили её, они сделали её загадкой, которую мне хотелось разгадать. Хотелось знать, как появились эти тонкие морщинки на её лице, что за истории скрывались за каждым жестом — как она подносит вилку ко рту, как двигает ногами, как наклоняет голову. Всё в ней тянуло меня к себе. Вены пульсировали желанием дотронуться. Снова почувствовать вкус её губ. Проверить, затаив дыхание, задышит ли она быстрее, если я возьму её мочку губами…

Она повернулась и поймала мой взгляд. Я тут же отвёл глаза, борясь с приливом жара и… другой физиологической реакцией, которую не мог контролировать. Чёрт. Меня бесило и одновременно удивляло, что я до сих пор так её желал, несмотря на годы боли. Мозг и тело явно существовали на разных уровнях.

После сцены в закусочной Тилли я провёл день на участке, переживая похмелье и сожалея о сказанных словах — правдивых или нет. Я назвал её эгоисткой, потому что боялся. Я знал достаточно о людской натуре, чтобы понимать свои инстинкты «бей или беги». И я выбрал первое. Дрался словами, а не кулаками, но всё же дрался.

Я снова посмотрел на неё, прочистил горло и сказал слова, которые никогда не думал, что скажу МакКенне Ллойд:

— Прости.

Я резко вдохнул и продолжил:

— За прошлую ночь. И за утро. Я был… жесток.

Её глаза смягчились. Я помнил этот взгляд. Она всегда так смотрела, когда пыталась убедить меня, что права. И мне всегда было легко поддаться. Я бы прыгнул для неё через ледяной ручей. Или с моста. Или из самолёта.

— Я просто хочу понять, что произошло, — тихо сказала она. — Я просто хочу её узнать. Я не… я не…

Она замолчала, словно не знала, что именно не собирается делать.

— Она слишком чувствительна, — хрипло сказал я, снова посмотрев на Милу. Она танцевала рядом с отцом, пока тот протягивал ей свой последний кусочек бекона. Моё лицо дёрнулось в улыбке. Она бы на всё пошла ради бекона…

Когда-то и МакКенна была такой же. Воспоминание пронзило меня, как стрелой в грудь.

— Мама говорит, что она эмпат, — продолжил я. — Я раньше не понимал, что это значит, пока она не появилась в моей жизни. Но она впитывает чужие эмоции, принимает их на себя. Она любит легко, без оглядки. А когда теряет… остаётся шрам.

Я замолчал, не желая привязывать это к себе. Как сказал Райдер, сейчас дело не во мне.

— Как тот шрам, что оставила на тебе я, — закончила она за меня.

Наши взгляды встретились, и мне показалось, что я увидел в её глазах сожаление. Но я не мог себе этого позволить — так же, как не мог позволить ей оставаться в Уиллоу-Крик. Если бы я узнал, что она жалеет о том, что когда-то оттолкнула меня, это разожгло бы ту слабую искру надежды, которая едва теплилась во мне, и в конце концов всё закончилось бы для