Америка-мать зовёт? - Оксана Лесли

жизнь шанс, о котором он мечтал – работать на себя в качестве контрактника. Сам он не мог ничего сделать, ему нужен был русский партнер с хорошим английским. Он вцепился в Олега мертвой хваткой и через пару дней, проводив Васька-следака в Россию и простившись с Вадимом, начал новую жизнь.

Малярная фирма называлась «Вечная краска», так как давала владельцам домов гарантию, что их специально разработанная краска не обшелушится, не отколупается и вообще – супер-пуперное последнее слово химического прогресса. Те, кто работал на «Вечную краску», должны были быть контрактниками и зарегистрированы как «товарищество с ограниченной ответственностью». Нужно было иметь свое оборудование, чтобы проводить как плотницкие, так и малярные работы. Ведь прежде чем нанести на дом «супер-пуперную дорогую вечную краску», сначала дом этот надо было помыть. Не зубной же щеткой! Мойка высокого давления нужна!

Контора не собиралась сперва посылать на контракт людей, которые бы помыли дом своей мойкой высокого давления, потом – плотников менять гнилое дерево и шпаклевать неровности-шероховатости, а затем уже маляров – красить электрическим краскораспылителем. Фирме нужны были мастера на все руки, которые имеют все необходимое оборудование. Типа три в одном, как «брелок-фонарик-открывашка». Или как товар из секс-шопа «трусики-еда-игрушка» в одном: съедобные красные стринги возбуждали любовников и поедались одновременно.

Антону нравилось, что ему не придется искать контракты и клиентов. Контора брала это на себя, так же как и поставку ему «супер-пуперной вечной краски». Олегу и Антону пришлось купить страховку, которая в переводе на русский звучала как «общая ответственность». Если контрактник совершал ошибку, исправление которой могло стоить дорого и было не по карману ему самому, то страховая компания за свой счет исправляла положение. Например, во время малярных работ «вечная краска» попала на припаркованную дорогую машину. Хозяин потребовал и получил за «химчистку» машины компенсацию от страховой компании.

Второй необходимой для контрактника страховкой была «компенсация рабочего» (или отказ от нее). В случае травмы контрактника и временной инвалидности эта страховка оплачивает медицинские счета и выделяет небольшое пособие. Она нужна потому, что государство временную инвалидность на полгода или год из-за переломанных костей или лечения от онкологии никому не даст! Все строительные организации, которые платят по часам своим работникам, на самом деле платят больше, если покупают такую страховку. Если на работе получена травма, а начальство не тратилось на страховку этого типа, то работник может подать в суд на работодателей.

Антон удивился тому, что в Америке даже существуют некие «тайные ревизоры», которые объезжают стройки, проверяют рабочих: покажите документы и лицензии, есть ли все страховки? Нет? Запрет на проведение работ! Штраф!

За замену дерева контора возвращала деньги по предоставленным чекам за купленные доски и гвозди, а за маскировочный материал – нет. А дома надо было маскировать: окна, двери, укрыть крышу и клумбы вокруг. Так что, прежде чем получить деньги за контракт, Антону и Олегу приходилось выкладываться по полной. Антону было приятно сознавать, что простой человек без копейки денег контрактником стать не сможет, а он – бывший вор, русский иммигрант, нелегал – стал! Везунчик! Все идет так, как он хочет! Теперь за контракт можно было получить одну-четыре тысячи долларов в неделю!

Антон вырос в эпоху развивающегося социализма, когда в школах Советского Союза методично вдалбливали ученикам, что религия – это «опиум для народа». В Бога Антон не верил, во всяком случае так он говорил всем вслух, церковь не посещал, Библию не читал, презирал лицемеров, которые туда ходили, но крестик православный с шеи не снимал никогда. В своем стареньком фургоне «Форд», приобретенном за три тысячи долларов, он хранил пару икон с ликом Богоматери, купленные им собственноручно в русском магазине. Есть Бог или нет, он точно не знал. Простое слово «Бог» резало Антону слух. Но чувство, что какие-то силы извне правят мирозданием и мир заботится о нем, его не покидало.

Глава двадцать девятая

Марина – патопедагог

Однажды Марина пригласила две русско-американские пары на ужин. Разумеется, за три недели она спросила Роба, не против ли он гостей. Он не был против. Приготовила плов из курицы, салаты. Муж, пока она возилась с ребенком и на кухне, играл в компьютерную игру. Ее папа при жизни всегда помогал маме на кухне перед приходом гостей: резал салатики, хлеб, для него это был своеобразный семейный ритуал. Марина раньше считала, что так живут все. Она поинтересовалась, почему Роб не предлагает ей свою помощь. Просто попросить она не считала нужным. Супруг ответил откровенно: «Потому что не хочу. Ты пригласила своих друзей. Я общество не люблю. Ты хочешь гостей – вот сама и готовься к их приходу. Если я захочу играть в баскетбол, ты же мне не зацементируешь площадку и не установишь там баскетбольные щиты». Какой умный, однако, у нее муж. Такое чувство, что он вешал ей на уши китайскую лапшу и любовался, как ей идет выглядеть дурочкой. Чаще всего она не знала, что ответить. Даже непонятно было, обижаться или соглашаться. Обижаться – значит спорить, тратить время и нервы, ходить в плохом настроении. Согласиться – значит, признать его правоту. Или он пытается ею манипулировать, или у него с адекватностью не все в порядке. Все-таки пережил клиническую смерть человек! Может, это повлияло на его психику и мышление.

Марина не согласилась с доводами мужа и не обиделась, молча стряхнула виртуальную китайскую лапшу со своих русских ушей и продолжила готовить. В конце концов, муж не мешает ей делать то, что ей доставляет удовольствие: готовить ее любимые блюда и общаться с новыми людьми. Это лучше, чем сидеть около Роба и вникать в тонкости его новой компьютерной игры «Симсы», герои которой, обычные американцы, могли оставить в виртуальной раковине виртуальную грязную посуду, над которой вились виртуальные мухи, и Марина слышала их виртуальное жужжание, исходящее из монитора. Раз в шесть месяцев Роб спрашивал у жены отчет: кому сколько должны, потому что он отошел от финансовых дел и все счета оплачивала она. Но Роб все же считал необходимым читать ей лекции, как быть экономней. Он стал автором новой песни: «Моя жена – ужасная транжира». Марина считала себя и так экономной. В салоны красоты она не ходила, и у нее не было никогда никаких посиделок с подружками в ресторане или налетов на магазины! К новым пенсильванским друзьям она ходила в гости на дом, или они встречались в городском парке с детьми. Волосы Марина отпустила, не красила,