Исчезновение Стефани Мейлер - Жоэль Диккер

– Зачем ты сама себя разрушаешь? – спрашивала Синтия, изо всех сил стараясь не давить на дочь.

– А вам-то что за дело? – отозвалась Дакота. – Вы по-любому будете рады, когда меня не станет!

– Дакота! Как ты можешь так говорить? – оскорбилась мать.

– В раковине два стакана, кто здесь был? – потребовал отчета Джерри Райс. – В гости зовешь невесть кого?

– Друзей зову, в чем проблема?

– Проблема в том, что ты куришь марихуану!

– Спокуха, всего-то один косяк.

– Не держи меня за идиота, я знаю, что ты принимаешь всякую дрянь! Кто был с тобой? Опять эта паршивка Нейла?

– Она ЛЕЙЛА, папа, а не НЕЙЛА! И она не паршивка! Хватит считать, что, раз у тебя бабло, ты лучше всех!

– Ты на это бабло живешь! – заорал Джерри.

– Дорогая, – Синтия попыталась разрядить обстановку, – мы с папой беспокоимся. Мы считаем, что тебе нужно лечиться от зависимости.

– Я уже хожу к доктору Лерну.

– Мы думаем о специализированном центре.

– Терапия? Нет уж, второй раз я терапию проходить не буду! Валите из моей комнаты!

Она схватила плюшевую игрушку, никак не вязавшуюся с обстановкой комнаты, и запустила в сторону двери, чтобы прогнать родителей.

– Будешь делать то, что тебе говорят, – ответил Джерри, твердо решив не давать ей спуску.

– Я не поеду, слышите? Не поеду! Я вас ненавижу!

Она вскочила и захлопнула дверь, чтобы ее оставили в покое. Потом в слезах позвонила Лейле.

– Что стряслось, Дакота? – встревожилась Лейла, услышав ее рыдания.

– Родаки хотят меня отправить в специализированный центр.

– Чего? На детокс? И когда?

– Понятия не имею. Хотят в понедельник говорить с психом. Не поеду! Не поеду, слышишь? Вечером свалю. Видеть больше не могу этих мудаков. Как только они уснут, сделаю ноги.

В то же утро в Вустере Анна, ночевавшая у родителей, отбивалась от матери: та за завтраком набросилась на нее с расспросами.

– Мама, – взмолилась наконец Анна, – у меня голова трещит после вчерашнего. Дай мне, пожалуйста, спокойно выпить кофе.

– Ах вот как, ты напилась! – в отчаянии возопила мать. – Ты что же, теперь пьешь?

– Когда меня все достают, да, мама, пью.

– Если бы ты не ушла от Марка, мы бы сейчас жили рядом, – вздохнула мать.

– Значит, слава богу, что мы больше не вместе.

– У вас с Марком в самом деле все кончено?

– Мама, мы развелись год назад!

– Ох, дорогая, ты же знаешь, нынче это ничего не значит: люди живут вместе, потом женятся, потом трижды разводятся и в итоге сходятся опять.

Анна в ответ только вздохнула, взяла свой кофе и встала из-за стола.

– С того трагического дня у ювелирного Сабара ты сама не своя, Анна, – сказала мать. – По-моему, эта служба в полиции сломала тебе жизнь.

– Я отняла у человека жизнь, мама. И я никак не могу это изменить.

– Ты что же, наказание себе придумала – жить в этой дыре?

– Я знаю, мама, тебе не такую дочь хотелось иметь. Но что бы ты ни считала, в Орфеа мне хорошо.

– Я думала, ты станешь в этом городе шефом полиции, – не отставала мать. – Что произошло?

Анна молча ушла на террасу, чтобы хоть немного посидеть в тишине.

Я хорошо помню то весеннее утро 2014 года, за несколько недель до всей этой истории с исчезновением Стефани. Стояли первые погожие дни. Было уже жарко, несмотря на ранний час. Я вышла на крыльцо взять выпуск “Орфеа кроникл” – его приносили каждое утро – и, удобно устроившись в кресле, собиралась прочесть его за чашкой кофе. В этот момент по улице проходил мой сосед Коди. Поздоровавшись со мной, он сказал:

– Браво, Анна!

– По какому случаю браво?

– По случаю статьи.

Я скорей развернула газету и в ужасе увидела на первой полосе свое огромное фото. Над ним красовался заголовок:

Меня охватила паника. Кто сообщил об этом в “Орфеа кроникл”? А главное, как к этому отнесутся коллеги и сам Монтейн? Я бросилась на службу. Меня тут же обступили полицейские: “Это правда, Анна? Ты сядешь на место Гулливера?” Не говоря ни слова, я ринулась в кабинет Гулливера – быть может, успею предотвратить катастрофу. Слишком поздно. Дверь оказалась заперта, из-за нее доносился крик Монтейна:

– Это еще что за шутки, шеф? Вы это читали? Это правда? Анна станет шефом полиции после вас?

Гулливер, казалось, был изумлен не меньше.

– Перестань верить всему, что пишут в газете, Монтейн, – одернул он помощника. – Это все чушь собачья! В жизни ничего смешнее не слышал. Анна – шеф полиции? Сейчас умру от смеха. Она сюда только приехала! Да и парни сроду не согласятся подчиняться женщине!

– Ну вы же назначили ее помощником, – возразил Монтейн.

– Вторым помощником, – уточнил Гулливер. – А знаешь, кто был вторым помощником до нее? Никто. А знаешь почему? Потому что такой должности вообще нет. Ее изобрел мэр, потому что желает идти в ногу со временем и везде пропихивает баб. Чтоб ему провалиться с его говенным равноправием! Но мы-то с тобой прекрасно знаем, что это все фигня.

– Это что же, значит, когда я стану шефом, мне придется назначить ее помощником? – забеспокоился Монтейн.

– Джаспер, – успокоил его Гулливер, – когда ты станешь шефом, ты назначишь того, кого захочешь. Эта должность второго помощника – чистая проформа. Ты же знаешь, Браун ко мне с ножом к горлу пристал, чтобы я взял Анну, и у меня руки связаны. Но когда я уйду, а ты станешь шефом, можешь уволить ее на все четыре стороны. Не беспокойся, я ей прочищу мозги, вот увидишь. Я ей покажу, кто здесь главный.

Через несколько минут меня вызвали к Гулливеру. Усадив меня напротив, он приподнял лежавший на столе выпуск “Орфеа кроникл” и бесцветным голосом произнес:

– Хочу дать тебе совет, Анна. По-дружески. Веди себя тихо, совсем тихо. Как мышка.

Я попыталась защищаться:

– Шеф, я понятия не имею, откуда взялась эта статья…

Но Гулливер не дал мне закончить фразу.

– Анна, скажу без обиняков, – властно произнес он. – Тебя назначили вторым помощником только потому, что ты женщина. Так что прекращай беситься и не считай, что тебя взяли за какие-то великие заслуги. Ты здесь по одной-единственной причине: потому что Браун с его долбаными революционными идеями хотел, чтоб в полиции у нас непременно была женщина. Он меня достал всей этой хренью про гендерное равенство, дискриминацию и черт знает что еще. Он адски на меня давил. Сама знаешь, как тут все устроено: мне не хотелось вести с ним подковерную войну за год до отставки и тем более не хотелось, чтобы он срезал нам субсидии. Короче, он во что бы то ни стало хотел женщину, а ты была единственной кандидаткой. Вот я тебя и взял. И нечего устраивать тут бардак. Ты всего лишь квота, Анна. Ты – квота, и больше ничего!