Между небом и тобой - Лоррен Фуше

– Потрясающий, очень мне понравился. И ко всему подойдет.

– Ты не сможешь накинуть его на плечи, но я поду… – Она останавливается на полуслове.

– Ты замечательно подумала, Помметта! А я припрятал для тебя сюрприз за углом твоего дома.

– В городе?

– Нет, в Локмарии.

Представляю, как она надевает курточку, шапку, сапожки на меху. Подарок пустяковый, безделушка, но я вчера специально съездил туда, чтобы его спрятать.

– Ты уже вышла из дома? Начни обходить его справа. Остановись у водосточной трубы. Сделай три шага по диагонали – к гортензиям. Добралась? Теперь четыре шага к ограде. Видишь пень? Твой подарок в дупле, завернутый в полиэтилен.

– Я его нашла, нашла!

Она смеется от радости, обнаружив браслетик из красного шнурка с овальной пластинкой, на которой рельефное изображение нашего острова. Шарлотте я послал точно такой же, но с голубым шнурком.

– Какой чудный, я сразу его полюбила, спасибо! А мы смотрели «Эту прекрасную жизнь». Ангел Кларенс опять получил свои крылья. Мне было грустно из-за Лу, но я подумала, как нам повезло, что она у нас была. Если бы не Лу, я бы вообще не родилась. И папа, и тетя Сара, и Шарлотта.

– Без нее никто бы меня не любил, и я сам всех бы ненавидел. Я бы назвал свою собаку Дурак и, встречаясь с людьми на улице, кричал бы: «Эй, Дурак! Нет-нет, не вы, месье, это я свою собаку зову».

Помм хихикает.

– Твои друзья, они где в Лорьяне живут? Тебе видно Труа оттуда, где ты сейчас?

– Мне видно тебя, и я помахал тебе рукой. Ты ведь мне тоже помахала, да?

Она прыскает. Я отъединяюсь и перестаю, как дурак, махать рукой потоку машин, которые едут по бульвару Монпарнас под моими окнами. Ты так любила этот праздник, держу пари, Пер-Ноэль, чтоб его, усадил тебя рядом с собой в сани и ты помогаешь ему раздавать этой ночью подарки. Надеюсь, он, по крайней мере, платит тебе сверхурочные и представляет декларацию в налоговую службу.

– Веселого Рождества, Сара!

– И тебе, папа! Ты где?

Нагло вру:

– У друзей в Лорьяне.

– Как нам ее не хватает, да? – Голос у нашей дочки чуть дрожит.

– Зато у нас еда вкуснее. – Мне же надо Сару развеселить.

Нет, юмор – не вежливость отчаяния, юмор – спасательный круг для утопающих, которые не сняли сапог, чтобы вернее, быстрее пойти ко дну.

– Представляешь, а я ужинаю с одним итальянцем, дедушка которого снимался в массовке у Феллини! Просто невероятно!

– Дану?

Кажется, тон у меня какой-то инквизиторский, пусть даже я этого и не хотел. Сара тихонько уточняет:

– Не принимай близко к сердцу. Я не изменяю правилу Number is safety.

– Buona sera[104], дорогая, – говорю я, улыбаясь микрофону мобильника.

Я несколько раз прорепетировал, как скажу вполне безразличным тоном «Веселого Рождества, Сириан», потом набираю номер нашего сына.

– «Пожалуйста, оставьте свое сообщение, перезвоню вам сразу, как смогу».

– Веселого тебе Рождества, сынок, и Альбене, и Шарлотте, и Опля. Тебе бы позвонила мама, но она больше не может звонить, ну и я… – Именно то, чего не надо было говорить. – Что у тебя слышно?

Вот же дурак! Если бы сын хотел рассказать, сам бы позвонил.

– Ну ладно, я всех вас целую… то есть всех, кроме Опля, и желаю вам от всего сердца ра…

«Биииип!»

Сволочной автоответчик! Ох, как же хочется выбросить мобильник в окно. Когда я в прошлом году утопил свой старый айфон, это ты, ты настроила мне новый. Я заказал его по почте, бился над ним часами, и все зря. А ты пришла, сказала, умирая со смеху: «Если не вставишь симку и не активируешь свой айфон, будешь возиться с ним до конца света!» – набрала пароль, и все заработало. Ты набрала мой пароль, ты активировала меня в день, когда мы встретились, Лу. Без тебя я отключен.

Звонит мобильник. Сириан принял условия моего «Рождественского перемирия». Улыбаюсь, беру трубку:

– Сириан?

– Счастливого тебе Рождества, Грэмпи! Спасибо за подарок, я его получила сегодня утром.

– Как я рад тебя слышать, моя Шарлотка-с-Грушами.

– Родители подарили мне мини-айпад, он просто супер!

– Обязательно мне покажешь!

– Когда? Мама говорит, мы больше не приедем на Груа.

Только бы девочка не услышала, не поняла, что своей невинной фразой продырявила мне сердце!

– В следующий раз, как встретимся. Вы в Везине? Сидите у камина?

– Да, мы у камина, только огня в нем нет, мама считает, что это опасно.

Обратное сильно бы меня удивило. Слышу, как рядом с Шарлоттой кто-то что-то негромко говорит.

– Мама и папа желают тебе веселого Рождества, – транслирует поздравление Шарлотта.

– Можешь передать папе трубку?

Она спрашивает, ждет ответа и говорит:

– Он занят.

– Всего самого доброго вам троим. – Отъединяюсь, пока голос меня не выдал.

Веселого тебе Рождества, моя Лу! Надеюсь, ты сумела прикрепить звезду на верхушку елки, не свалившись с лестницы Иакова, и, надеюсь, твоя любимая марка шампанского уже завоевала небесный рынок. Смотри не попадись на удочку какого-нибудь паршивого архангела, они ведь, крылатые, такие: клеятся, охмуряют, а поверили его болтовне – фьють! упорхнул! Нет, тебе нужен такой человек, как я: надежный, безотказный, ноги твердо стоят на земле… ничего, что эта земля – всего лишь островок в океане.

Лу – там, куда попадают после

Все, кого я люблю, сейчас слушают музыку или исполняют ее сами. Помм и Маэль поют на берегу океана «Тихую ночь». Сириана, Альбену и Шарлотту баюкает у погасшего камелька Барбра Стрейзанд своей «Я буду дома в Рождество». Опля наслаждается божественным звуком, с которым шлепается в миску кусок индейки, выделенный ему Альбеной ради праздника. Сарин сочельник нынче в итальянском ресторане, там звучит «Белое Рождество» в исполнении Мины. Бой, Лола и Жюли слушают, как бьются волны о дамбу Пор-Лэ. Ребята из товарищества Семерки и друзья Пата и Мими выстреливают пробками в потолок. Моя приятельница по пансионату кладет в скрэбле букву на клеточку, где стоимость ее возрастает втрое. Мой друг Жиль терпеть не может Рождества, и у него без передышки крутится «Черное солнце», ему поет Барбара. В полях пастухи перекликаются с ангелами[105]. Рождественская полночь у христиан – час торжества, час радости, а у нас тут мертвая тишина.