Гражданин Ватикана (вторая книга казанской трилогии) - V.S.

причина для убийства и смерти. Человек умирает на вдохе. Мы люди? Вдыхаем.

Титры. Огромное количество статистов.

«We just poked a little empty pie

For the fun that people had at night

Late at night, don't need hostility

Timid smile and pause to free

Look, my eyes are just holograms

Look, your love has drawn red from my hands

From my hands, you know you'll never be

More than twist in my sobriety

More than twist in my sobriety

More than twist in my sobriety…»

Счёт: «один-один».

*****

«They never get tired of putting me down

And I'll never know when I come around

What I'm gonna find

Don't let them make up your mind.

Don't you know…»

Всем снятся сны. Разве нет?

Меня разбудил звонок мобильного. Вспомнив всю свою жизнь до этой секунды, я предположил, что звонит папа, чтобы я его забрал от Паши. Но это был не папик. Это была Муся.

— Аллллллё! (передразнил я Мусю).

— Привет Поль, сейчас свободен? Можешь приехать?

— Сейчас… Вообще-то у меня папик приехал.

— Приезжай Поль, поболтаем. Давай-давай, приезжай. Поболтаем… (Голос у Муси был какой-то взволнованный).

— А что случилось-то? У тебя всё в порядке? У тебя голос какой-то…

— Приезжа-ай, просто приезжай. У МЕНЯ всё в порядке! Ну давай, приезжай, — поболтаем. У меня кое-что вкусное есть… Через сколько будешь?

— А у кого тогда не в порядке? Ха-ха…

Я подумал, что раз папик не звонит, значит, он плотно завис у Пашки, значит…

— Ну что? Когда тебя ждать, пятнадцать? Двадцать минут? — оторвал меня от раздумий (всё-таки взволнованный) голос Муси.

— Сейчас приеду.

Каким-то чудом, не попав в пробку, через двадцать пять минут я был около Мусиного дома. Всё-таки в Казани всё рядом, если на машине и если без пробок. Лифт поднял меня на десятый этаж. Выйдя на лестничную площадку из кабины, я посмотрел вправо, потом влево, тщетно пытаясь вспомнить какая у Муси квартира. Так ничего не вспомнив, я вытащил из кармана сотовый, но набрать Мусин номер не успел, так как она собственной персоной появилась из правой двери. Переступив порог и поздоровавшись, я заметил, что Муся убитая.

— Муся, ты убитая? — спросил я у Муси.

— Да. Хочешь?

— Нет.

— А будешь? — она засмеялась, но над чем-то своим.

— Буду.

Спустя десять минут (а может три часа) я хохотал и катался по полу Мусиной кухни. Как только приступ хохота кончался, я кидал взгляд на сидящую на стуле и смотрящую на меня безразличным взглядом Мусю, и меня накрывала новая волна веселья. «И всё-таки она чем-то обеспокоена», — подумал я сквозь пелену дурмана. На пике наркотического опьянения я начал мыслись в свою любимую в таких случаях сторону — социологическую, как я её называл. Я начал думать о взаимоотношении людей, об обществе и своём месте в нём каждого из нас. Следует, наверное, взять в кавычки словосочетание «своё место в нём», ибо если отринуть собственную личность, признав её продуктом, так называемого личного опыта, то… Мысль перелистнулась. Пришло время образных представлений и, я представил себе интеллектуальный багаж человека как горстку зёрен на гладкой поверхности, а если у человека имеется чувство юмора, то эта поверхность становится зеркалом и размер чувства юмора равен количеству отражённого в этом зеркале зерна.

— О чём думаешь, — спросила Муся, но по выражению её лица было видно, что она не хочет выслушивать ответ.

— Долго объяснять, — ответил я.

— Понятно… Понятненько…

Ещё через какое-то время мы оба сидели за кухонным столом и сосредоточенно курили обычные сигареты. Я понял, что сейчас Муся мне скажет о причине того, почему она меня позвала, потому что возможность созерцания меня катающегося по полу её кухни, конечно, не было настоящей причиной её внезапного приглашения.

— Как работа? — начала Муся. — Нравится?

— О нет. Только не говори, что у кого-то из твоих друзей отняли права и, дело будет слушаться в нашем суде!.. — иногда я бываю чертовски проницательным.

Муся сидела, не шелохнувшись и не сводя с меня взгляда. Я понял, что угадал только часть.

— Ты угадал только часть, — промолвила Муся без всякого выражения.

— Мусенька, говори.

— Помнишь я тебе рассказывала про своего одногруппника, с которым я училась в универе, который потом уехал в Питер?

— Э…

— Не помнишь, ну ладно. Он, короче… Мы, короче, с ним «наладили небольшой бизнес»… Вот… Он сейчас сидит в следственном изоляторе в Казани. Дело будет слушаться в Центральном… Через три недели. Вот такая история.

Горячий пот покрыл моё тело в доли секунды, даже волосы; сразу холодный пот лёг поверх горячего и, у меня зачесалось в нескольких труднодоступных местах одновременно. Ком в горле изменил мой голос.

— Машенька, я ведь просто секретарша!.. К тому же на плохом счету… Секретутка судебного, мать его, заседания!.. Что я могу?!.. Я никого не знаю! Я даже не знаю того, кто кого-нибудь знает! Маша!!! — мне стало так горько. Я почувствовал, что сейчас расплачусь.

— То, что мы сейчас с тобой курили, привёз Денис из Питера…

— Маша… — пропищал я.

Конечно, меня ещё держало…

— Да я и не рассчитывала на то, что ты сможешь нам помочь, просто хотела проверить все варианты… Забудь.

— Мне действительно очень жаль, ты ведь знаешь, что будь у меня малейшая возможность тебе помочь в этом деле, я бы… — я продолжал говорить хныкающим голосом.

— Да ладно, проехали… Будешь чай?

— Да нет, мне пора ехать, у меня ведь папик приехал. Он скоро звонить начнёт.

— Да всё говорю, забудь про это дерьмо; я сейчас чай заварю, «Молочный Улун», чтоб его…

Мы сидели и медленно пили горячий чай. Я ещё разок хихикнул, но осознание того, что мой смех уместен в данный момент также как разбитая форточка в подводной лодке, заставило меня погрузиться в скорбное молчание.

— Му… — телефонный звонок не позволил мне продолжить фразу.

«Ну, где ты там? Дрочишь? Давай приезжай, забирай меня. Я выхожу на улицу, — около ворот тебя подожду. Через пять минут будешь ведь?» — папа был заметно повеселевший, видимо неплохо нагрузился, пытаясь снять стресс от дороги. «Слууушай, я тут отъехал немного. Я не дома пока. Через пять минут, конечно, не буду. Давай не выходи пока из дома, я наберу тебя, как подъеду», — притормаживая, выговорил я. «Начинается!..» — без злобы сказал папа, — алкоголь всегда делал его добрее. «Я у одногруппницы, у Муси» — я взглянул на Мусю, с равнодушным видом сидящую в двух дециметрах от меня, и сердце моё сжалось. Подавив очередной спазм в